– Нет.

– Вся такая загорелая и…

– А что было потом? Давай рассказывай!

– Ага, лады, так вот, стоит она и выделывает эти штучки с ножом. А потом вдруг говорит: «Вот что они со мной сделали, Ковбой. И это еще цветочки». И выкладывает всю правду-матку. Во всех подробностях, что они там с ней вытворяли.

– Да, она и мне рассказывала.

– А потом и говорит: «Они должны заплатить. Ты поможешь мне заставить их заплатить?» Я пытаюсь напомнить ей, как долго мы их искали, и ни хрена, а она прикладывает лезвие к губам, помолчи, мол. «Все они хороши, – говорит. – Если бы не те трое, это сделали бы трое других. Любой из них на такое способен. Все они – зло. Все должны заплатить». Сдается мне, смысл в этом есть. Не знаю. А тогда только башкой кивнул. Спорим, ты сделал то же самое?

Джереми кивнул.

– В общем, я пообещал, что буду охотиться на троллей вместе с ней хоть до Второго пришествия, коли ей того хочется. Тут она схватила меня за руку и втащила к себе в душевую кабину. Я уж подумал, что питончика ждет работенка, но тут она подняла свой мясницкий нож и поднесла к моей руке. – Подняв правую руку, он указал на небольшой бледный шрам на запястье.

Джереми в ответ поднял свою и показал Ковбою крошечный след от лезвия бритвы.

– Не особо большой порез, – отметил Ковбой. – Хотя зрение у меня сейчас не очень.

– Тем не менее кровь была.

– Ну вот, и мне она такой же примерно сделала. А потом порезала себя.

– Внизу?

– Да, прямо там.

– И ты прижал туда свою руку.

– Мамой клянусь! Засунула мою руку прямо себе промеж ног и говорит: «Теперь твоя кровь во мне, а моя в тебе. Мы кровные возлюбленные. Не кровные братья, как это называют индейцы, а кровные возлюбленные».

– То же самое она сказала и мне. И много чего еще. А что было потом? Ты занялся с ней этим?

Ковбой вытаращил глаза:

– А ты?