— Мне продолжить?

Гарри пристально смотрел на него, его глаза казались двумя осколками камня. Я мельком подумал, что этот взгляд, должно быть, погубил несчетное количество деловых контрактов.

— Мы живем в жестоком мире, Макс, должен тебе заметить, — с глубоким спокойствием заговорил он. — И не стоит искать человека, который станет осыпать тебя одолжениями.

— Псы, пожирающие друг друга?

— Примерно так.

Теперь он решил не показывать Максу ни следа слабости. Сделал презрительный жест в сторону письма, которое Макс держал в руках.

— Из-за этой безделицы ты устроил всю эту ерунду? — поинтересовался он. — Всего лишь потому, что я написал нелестную для тебя записку?

«Нелестную? — подумал я. — Оскорбительную, негодяй!»

— Нет, не поэтому, — бросил Макс.

Несмотря на свою решимость, Гарри не смог удержаться от дрожи, охватившей его, когда Макс развернул второй лист бумаги. (Возможно, я вздрогнул тоже. Кто знает?)

— «Нотариально заверенные свидетельские показания, — стал читать Макс, — ночного портье отеля „Эссекс-хаус“». Ему была предъявлена твоя фотография, дорогой Гарри, вместе с этой женщиной. «Да, я утверждаю, что видел этого человека, когда он входил в номер пятьсот двадцать пятый в ночь на двадцать восьмое апреля».

— Не из-за чего было так хлопотать. Да, я трахался с твоей женой! — прервал чтение Гарри с отчаянной бравадой. — И что из этого? Не я затевал этот роман. Она ко мне сама приставала. Ну, пришлось доставить ей удовольствие. Большое ли дело! А чего ты ожидал? Ты, который уже ни на что не годен в постели!

Если бы на месте моего сына был я и в моих руках оказался пистолет, мозги Гарри уже были бы выбиты из черепа. Бешенство, которое вызывал во мне этот человек, проистекало не от одной какой-либо причины. Резоны?

Первый. Предположение, что он близок с Кассандрой.

Второй. Его наплевательское отношение к происшедшему.

Третий. Попытка уйти от ответственности, переложив вину на Кассандру. Это, видите ли, было ее желанием, ее требованием, а значит, и ее виной. А он только ублажил эту суку.

Четвертый. Оскорбление, нанесенное моему сыну обвинением в импотенции.

«Убей его!» — билась в моей голове горячая мысль.

Но реакция Макса была совершенно неожиданной. Он не поднял пистолет и не выстрелил ему в голову, а только с глубочайшим презрением (презрением!) смотрел на Гарри.