Макс обрывает себя на полуслове звуком, похожим на рыдание.

Отвернувшись ото всех, он направляется к высокому окну, движения его неуверенны, со спины сын кажется стариком. Мне больно на это смотреть.

Став спиной ко всем, он глубокими вздохами пытается унять слезы.

— Только не оставляйте меня, — тихо выдавливает из себя Макс. — Постарайтесь хотя бы понять.

Медленно, устало трет глаза.

— Знаю, мне не зачеркнуть того, что я натворил сегодня, но вините в этом слабость человека, который видит, что жизнь его кончена.

Поворачивается к нам, лицо его выражает отчаянную мольбу.

— Прошу вас, — бормочет он. — Мне так нужна ваша помощь.

«Сын, — закрадывается в мою голову еретическая мысль, — я бы, кажется, предпочел видеть тебя убийцей, чем пресмыкающимся гадом».

Кассандра смотрит на него, не менее смущенная, чем Гарри или, как я думаю, чем шериф. Она явно не была готова к такому повороту событий. Но точно так же не может и отмахнуться от него.

— Ладно, что уж. Голос ее звучит совершенно спокойно.

«Невероятно, — думаю я. — Они что, намерены продолжать жить вместе и дальше?»

Гарри смотрит на нее в полном изумлении.

— Ты остаешься здесь?

— Со мной все будет в порядке.

«Это просто сумасшествие какое-то», — думаю я.

Она смотрит на шерифа.

— Вы будете приглядывать за ним, так ведь?

Шериф молча посмотрел на Макса, затем опять на нее, словно пытаясь (весьма ограниченные у него были для этого возможности) разрешить эту загадку: Кассандра готова остаться со своим явно свихнувшимся супругом после всего, что он учинил с нею и Гарри — да и с самим шерифом тоже — за последний час.

— Слушай, ради Иисуса Христа… — начал опять Гарри.