С ним, как всегда, были его кольты, винчестер и охотничий нож.

В его глазах отражалась смерть, когда он вошёл в главную дверь.

Она висела на одной петле, словно еле выдержала сильнейший удар, и, судя по следам когтей на дереве, Лонгтри знал, кто этот удар нанёс.

Он зашёл внутрь, остановился, закурил и прислушался.

Он расслышал шорох. Движение. Но человеческое. Прихрамывающая походка.

Он двинулся среди скамей к стоящему впереди мужчине.

Это был Клауссен. Точнее, его избитая, кровоточащая и грязная версия.

В проходе пылал небольшой костёр, в котором горели молитвенники и обломки дерева.

— Маршал, — безжизненно произнёс Клауссен. — А я всё, гадал, когда же вы покажетесь.

Лонгтри взглянул на его руку.

Кисти не было, лишь обгоревшая культя.

— Что случилось, преподобный? — тихо спросил он.

— Я истекал кровью. Хозяин… Он взял мою руку… Это жертва, — бормотал Клауссен. — И я её прижёг.

Безумная улыбка озарила его лицо.

Ни один трезвомыслящий человек не смог бы засунуть руку в огонь, даже ради спасения собственной жизни.

Боль была бы невообразимой.

— Где оно? — спросил Лонгтри. — Где чудовище?

— Хозяин? — Клауссен внезапно робко посмотрел на маршала, и глаза его засверкали безумием. — Вы пришли служить ему? Поклоняться?

— Я пришёл его убить.

— Убирайтесь отсюда! — потребовал Клауссен.