75

75

Лилленштайн проводил в лабораториях много времени. Иногда он оставался там ночевать. Был момент, когда он целую неделю не вылезал на свежий воздух, постоянно находясь рядом с «Вечным пламенем». В голове все перемешалось. Электронные поля, руны, ментальное воздействие, сложные химические формулы и не менее запутанные магические условия, изувеченные законы природы… Иногда было трудно отделить одно от другого. А иногда складывалось ощущение, что его дурачат. Что хитрый Вюст просто смеется над ним, заставляя проделывать совершенно бессмысленные номера, больше всего напоминающие цирковые трюки. К слову сказать, фокусам Генриха тоже обучили. Под руководством Ганса Йёкеля, Лилленштайн научился сносно ловить из воздуха зажженные сигареты, сжигать денежные купюры и «восстанавливать» их из пепла, а главное, выучился ловко отводить глаза, разбивая внимание зрителя.

Фон Лилленштайн постоянно, каждый день общался с «Вечным пламенем». Если, конечно, можно общаться с существами, которые оживали, только видя чужую кровь. Все остальное время Номера, как называл их Вюст, были неподвижны, исполнительны и лишены каких-либо эмоций. Но Генрих, проведя в их обществе не одну неделю, начал замечать за Номерами определенные человеческие черты. Например, некоторым из них было свойственно определенное чувство юмора, если так можно назвать привычку приставлять оторванные ноги очередной жертвы на место оторванных рук и наоборот. У других случались и более изощренные проявления эмоций. Кое-что из этого сам Лилленштайн находил очень забавным, хотя некоторое время назад его бы, наверное, вырвало…

Однако через некоторое время Генрих стал все чаще и чаще замечать, что теперь уже он сам становится объектом исследований спецотдела. Все это наводило на невеселые раздумья, к тому же накопилось множество весьма щекотливых вопросов.

К тому же как-то незаметно исчезло его личное оружие. Эсэсман на проходной мямлил что-то про ревизию, склад и еще какую-то ересь, но ствол не отдавал. Комнаты, что раньше были открыты, сейчас запирались на замки. В голосах исследователей, лабораторных крыс, что и пороху не нюхали, все чаще слышались нотки, которые Генрих расценивал как приказные. Прежде приветливый Вюст стал появляться все реже и реже. Но последней соломинкой, что переломила терпение Лилленштайна, стал неприятный случай в лаборатории. Даже не случай, а момент. Маленькая сценка.

Генрих вошел неожиданно. Распахнулась дверь. И разом стихли разговоры. Ученые испуганно оглянулись. Повисла неприятная пауза. Потом двуногие лабораторные крысы как ни в чем не бывало разошлись по рабочим местам, защелкали приборами. И все бы ничего, но только посреди помещения осталась открытой большая клетка с креслом, к которому так удобно пристегивать ремнями руки и ноги, и железной койкой. Эта открытая дверь… Генрих звериным чутьем вдруг понял, для кого она предназначается на самом деле. Кому будут стягивать руки толстыми кожаными ремнями, тыкать иголками вздувшиеся вены.