Она в таком бешенстве и настолько уверена в своей правоте, что мои слова от нее просто отскакивают. Конечно, я виновата, но нельзя же так.

— Что значит он твой? — ору я. — Ты мертва! Даже если не хочешь этого признавать! Мертва! И он даже не подозревает о твоем существовании!

— Все он знает! — Она чуть не утыкается в меня носом. — И слышит меня!

— Но не видит! Ты привидение! Привидение! И кому бы рассуждать про самообман. Призываешь смотреть правде в глаза, велишь жить дальше. Может, сама этим займешься?

Мои слова двусмысленны и обидны, но я просто не могу удержаться. Я словно отвесила ей пощечину.

— Сэди, я не… — Сама толком не знаю, что хочу сказать.

— Ты права. — Сэди выглядит смертельно измученной. Голос у нее безжизненный. — Это правда. Я мертва.

— Я не это… Просто… Ладно, даже если так. Но…

— Я мертва. Все кончено. Я не нужна тебе. Я не нужна ему.

Она идет к мосту Ватерлоо. Гонимая чувством вины, я мчусь за ней по ступенькам. Она уже на середине моста, и я бегу изо всех сил. Тоненькая хрупкая фигурка на сером фоне неподвижно замерла, уставившись на собор Святого Павла.

— Сэди, не покидай меня! — Ветер относит мои слова. — Вернись! Я сморозила глупость, потому что злилась на тебя…

— Я такая же дура, как ты, — отвечает она, не поворачивая головы. — Надеялась повеселиться напоследок. Завести друзей. Что-то поменять в жизни.

— И тебе это удалось! Пойдем домой, включим музыку, потанцуем…

— Не нужна мне твоя забота. — Ее бьет крупная дрожь. — Знаю, что ты на самом деле думаешь. На бессмысленную старуху тебе наплевать, так же, как всем остальным…

— Прекрати нести этот бред…

— Слышала я ваши разговоры на похоронах! — обрывает меня Сэди, и я холодею от ужаса. — Всю вашу семейку слышала. Старались побыстрее смыться. Никто меня не оплакивал. Я была для вас пустым местом.

Похороны стыдно вспоминать. Какие же мы все черствые и бездушные.