— Очень хочу! — Я готова сорваться с места. — Куда идти?

Она ведет меня по скрипучему коридору в темную, устланную коврами комнату. Повсюду книжные полки и старые, обитые кожей кресла. Над камином висит большая картина.

— Посмотрите, — с придыханием шепчет музейщица, — вот наша гордость.

Я лишаюсь дара речи. Горло сдавило. Замираю, притиснув книжку к груди, и смотрю, смотрю, смотрю.

Вот и она. Из позолоченной рамы на меня глядит Сэди. Никогда я не видела ее такой красивой. Такой безмятежной. Такой счастливой. В огромных темных глазах мерцают искры. Я знаю, что это такое. Любовь.

Она опирается на спинку стула, обнаженная, лишь дымчатая драпировка едва прикрывает грудь и бедра. Короткие волосы подчеркивают длинную шею. В ушах сверкают серьги. А на шее — ожерелье со стрекозой, бусины струятся по чуть прикрытой груди, стекают на руку. В ушах у меня звучит ее голос. Я была в нем счастлива… Я чувствовала себя прекрасной. Как богиня.

Теперь все встало на свои места. Вот зачем ей понадобилось ожерелье. Это символ любви и счастья. Неважно, что было до и после. Неважно, что потом ее сердце разобьется. Тогда жизнь казалась чудом.

— Поразительно, — я смахиваю слезу.

— Разве она не прекрасна? — Служительницу умиляет моя реакция. Я веду себя как истинная ценительница искусства. — Детали и нюансы великолепны. Каждая бусина — маленький шедевр. Все выписано с такой любовью. — Она преданно глядит на портрет. — И главное, это единственный портрет, который он создал.

— То есть? — недоумеваю я. — Ведь Сесил написал множество картин.

— Без сомнения. Но портретов больше нет. Никто не мог его уговорить. Когда он стал популярен в художественных кругах Франции, его просили множество раз, но он всегда отвечал: «J'ai peint celui que j'ai voulu peindre». Женщина делает эффектную паузу. «Я уже написал ту, о которой мечтал».

Я безмолвно смотрю на нее, не в силах переварить обрушившуюся на меня информацию. Он писал только Сэди? Всю свою жизнь? Ту, о которой мечтал?

— А в этой бусине… — смотрительница указывает на картину с многозначительной улыбкой, — таится маленький сюрприз. Небольшой секрет художника. — Она манит меня пальцем. — Видите?

Я послушно приглядываюсь к холсту. Бусина как бусина.

— Практически невозможно разглядеть без увеличительного стекла… Вот смотрите. — Она достает откуда-то лист плотной бумаги. На нем изображена огромная, в несколько раз увеличенная бусина с картины. С изумлением я обнаруживаю в ней лицо. Мужское.

— Это?..