Вначале думал, когда очнулся и почувствовал себя парализованным, - все, катастрофа. Вновь все потеряно. Кому нужен инвалид, получеловек? Для чего влачить жалкое существование? В голову полезли глупые мысли о самоубийстве, все больше вытесняя надежду на самое дно его «Я». По причинам, непонятным для врачей, которые прятались за мудреные латинские названия, он длительное время был недвижим, оставаясь во власти равнодушных нянек. Первой, а затем и постоянной посетительницей, оказалась Юлька, непонятным образом ее допустили даже в реанимацию. Она приходила, ухаживала за ним, но, когда она собиралась с ним заговорить, он прикрывал глаза, показывая, что не намерен вести беседу, тогда она молча исчезала, чтобы появиться на следующий день. Поскольку он находился в беспомощном состоянии, ее приходы его больше расстраивали, чем радовали.

«Что она может ко мне питать, к инвалиду? Только жалость, а это унижает, вызывает чувство, как будто получаешь подаяние», - такие мысли растравляли душу и отрицательно сказывались на его состоянии. Все чаще он жалел, что не умер тогда на Лысой горе от руки Гали. Затем ему сделали операцию, она была успешной. Начался медленный, трудный процесс выздоровления, увеличилось количество процедур, при которых требовалась посторонняя помощь, и Юлька продолжала проводить в больнице целые дни.

Через неделю после операции он научился сидеть в кровати, поворачиваться без посторонней помощи, а еще через несколько дней впервые поднялся, бережно поддерживаемый Юлькой. Теперь он ставил себе локальные задания, программы-минимум: самостоятельно дойти до умывальника; самому побриться; выйти в коридор; в день пройти двести шагов; триста; четыреста; пятьсот; тысячу. Шлепая взад-вперед по коридору, он заслужил ненависть лежачих больных, и получил прозвище Мересьев, на которое охотно отзывался.

В палату вошла Юлька и стала выкладывать принесенную передачу в тумбочку.

- А это свежие газеты, как ты просил, - она положила их на кровать рядом с ним.

Глеб поморщился.

- Глаза болят. Мелкий шрифт, - пожаловался он.

- Ах, да, - спохватилась она. - Вот, возьми. Не знаю, понравится ли тебе оправа, но стекла -согласно твоему рецепту.

- Отличная оправа! - похвалил он, а про себя подумал, что отдал бы предпочтение металлической, а не этому пластику.

- Глеб, у тебя успешно идут дела на поправку, - начала она осторожно. - И это очень хорошо.

- Что ты этим хочешь сказать? - насторожился Глеб.

- Когда я начала за тобой ухаживать, то ни минуты не сомневалась, что ты выздоровеешь и вернешься к нормальной жизни. Тогда я дала себе слово: как только увижу, что у тебя дела стабильно пойдут на поправку и моя помощь станет ненужной, я просто перестану тебя навещать. Ведь я вижу, что ты едва терпишь мое присутствие, оно тебя раздражает. Вчера врач меня заверил, что еще неделя, и тебя выпишут домой. Поэтому я решила сегодня прийти в последний раз, и молча уйти. Но потом не сдержала свое слово и решила все же сказать тебе «прощай». Будь здоров, и всяческих тебе успехов, - с этими словами она быстро направилась к двери. Глеб резко, очень резко приподнялся, чтобы ей помешать, и боль, как удар электрического тока, вырвала из него стон, заставив опуститься на кровать. Юлька, услышав стон, бросилась к нему и помогла лечь на кровать.