Потом что-то меняется в его глазах. Как будто исчезает какая-то пленка. Как будто вдруг зажигается потухшая искра.

Яри отворачивается. Чешет руку с отсутствующим видом. Снова смотрит на нее. И видит ее на самом деле.

Она узнает этот взгляд. Она уже видела его раньше.

— Какого черта ты тут делаешь?

Комната снова плывет, как будто кто-то бесконечно долго и медленно прокручивает пленку назад. Анна-Карин чувствует непреодолимый рвотный позыв. Игнорировать его невозможно.

Она слетает с кровати и дергает на себя дверь. Рвота поднимается из глубины живота. Анна-Карин в панике оглядывает темный коридор. Куча дверей.

А едкая рвота уже лезет наружу. Анна-Карин бежит в коридор, сдерживаясь изо всех сил и крепко сжимая губы, но небольшая струйка вытекает через нос, и это так омерзительно, что Анне-Карин становится совсем худо. Живот издает странный звук, чем-то напоминающий мычание коровы.

Анна-Карин видит сердечко, прибитое на одной из дверей. Хватается за дверную ручку.

Дверь туалета заперта.

Там кто-то есть.

Анна-Карин падает на колени. Блевотина хлещет у нее изо рта, капает из носа. Она дрожит всем телом, живот выворачивает судорогами, новые струи рвоты хлещут на пол и стены. Звук стоит такой, как будто кто-то вывернул ведро с водой.

Все это занимает несколько секунд. Анна-Карин вытирает рот тыльной стороной ладони, не решаясь даже взглянуть на то, что оставила после себя.

— Яри? — кричит женский голос из туалета.

Голова Анны-Карин раскалывается, и все, чего ей хочется, это лечь и закрыть глаза, но она поднимается и зачем-то бежит обратно в комнату Яри. Они практически сталкиваются в дверях.

— Ты чего тут делаешь? — спрашивает он.

В другом конце коридора слышен звук смываемой воды, это, должно быть, Ярина мама. Анна-Карин последний раз смотрит на Яри. Его взгляд растерян и полон брезгливости.

Анна-Карин спасается бегством. Она бежит к входной двери, через которую они с Яри прошмыгнули всего четверть часа назад, ее скользкие от пота пальцы едва справляются с замком, она распахивает дверь. Холодный воздух бьет в лицо, и она, вспомнив про куртку, хватает ее с вешалки.

За спиной она слышит, как чертыхается женский голос, громко и брезгливо, и Анна-Карин понимает, что мама Яри, должно быть, вляпалась в ее блевотину.

Анна-Карин, конечно, могла бы все поправить, могла бы заставить и Яри, и его маму забыть случившееся. Но она слишком ненавидит себя. Отвратительная, тупая Анна-Карин, смотри, как бывает, когда пытаешься взять то, чего не заслужила.

Анна-Карин бежит так, как никогда не бегала раньше. Она превратилась в ветер. Она проносится через двор хутора, дальше в лес, у нее пульсирует в голове, болит живот, но она бежит и бежит — прочь, прочь, прочь.