Изменив курс, итальянец начал грести в направлении хорового пения. В морозном воздухе декабрьской ночи звук казался необыкновенно отчетливым, а туман густел с каждым ударом весла.
Первым их настиг запах, напоминающий зловоние канализации.
Нос плота ударился о какой-то предмет… потом еще раз…
Паоло резко выдернул весло из воды. Взяв у Франчески масляную лампу, он с третьей попытки зажег ее. Мужчина высоко поднял лампу над головой и посмотрел за борт. Свет рассеял туман и тьму, и человек увидел то, что плавало на поверхности водохранилища.
— Пресвятая Богородица!
Тысячи и тысячи человеческих трупов качались на водной глади, словно жертвы кораблекрушения. Некоторые лежали на воде лицом вниз, но большинство смотрели на Паоло покрасневшими мертвыми глазами. Их покрытая пятнами кожа поражала необыкновенной белизной. Погруженные в воду шеи разбухли от темно-красных бубонов и от воды. Мужчины и женщины. Молодые и старые. Чума и вода до такой степени исказили черты их лиц, что теперь с трудом удалось бы определить их расовую принадлежность. Дородные оказались наиболее плавучими — они качались на поверхности водохранилища. Худые и мускулистые вместе с младенцами и детьми не плавали, а постепенно тонули, погружаясь все глубже и глубже.
Паоло зажал рукой рот жены, не давая ей закричать.
— Закрой глаза, дорогая, отвернись. Если ты закричишь, солдаты нас найдут.
Вирджил вытер холодные слезы.
— Паоло! Потуши свет и работай веслом, — сказал он. — Переправь нас через реку смерти.
— Река смерти… Стикс…
Слова из «Божественной комедии» распахнули дверь, ведущую в воспоминания Патрика Шеперда:
Зрачки глаз Шепа расширились, когда вызванная вакциной галлюцинация овладела его разумом.