— Да. Археологи. Попали в бурю и вот оказались на вашем замечательном острове…

— Должен заметить, вы прекрасно говорите по-французски.

— Странно было бы плыть во Французскую Полинезию, не зная здешнего языка.

— Вы правы. Но все равно ваш французский безупречен.

Проспер помолчал, созерцая своих гостей. Потом сказал:

— Вы, наверное, проголодались и хотите пить?

Николай переглянулся с супругой.

— Признаться, да.

— Мне будет приятно угостить пришельцев из далекой страны. Прошу вас, следуйте за мной.

Он развернулся и, поманив за собой русских, исчез в зарослях. За ним прошлепала и девица, развязно улыбнувшись Николаю.

Гости двинулись было за ними, но уже через несколько шагов повалились на траву. Николай, мыча от боли, выдирал колючки из ступни, Светлана шипела, потирая пятку. Проспер обернулся, сочувственно поджал толстые губы.

— Вам трудно идти? Понимаю. Возьмите мои сандалии.

— А как же вы? — спросил Николай.

— Пустяки. Я привык бродить босиком.

Археолог бодро напялил его обувь, взял жену на руки и понес ее через джунгли.

— Простите, что не предложил обуться и вашей супруге, — пророкотал француз. — Но у моей дочери не столь грубая кожа, как у меня…

— Мы и так благодарны вам, — пропыхтел Николай. Вдруг Светлана взвизгнула и спрыгнула на землю.

— Опять он! — верещала она.

— Кто?

Муж поводил глазами и оторопел: сквозь заросли папоротника, скрытая тенью пальмовых листьев, на него взирала такая жуткая морда, какая не могла присниться ни в одном страшном сне. Огромный выпяченный подбородок, губчатые складки кожи, закрывающие правый глаз, уродливые наросты на щеках, а вместо носа — какая-то тряпица. Видение это длилось всего миг, затем Проспер рявкнул: