– Что, все уже стало понятно? – участливо спросил Никодим Сергеевич.

– Не-а, – честно ответил Ванюша.

– Так вот, понятно тебе или нет, а давай чеши отсюда побыстрее. Это ты усвоил, малый?

– Ага! Спасибо!

Вот это Ваня и правда понял сразу! Он немедленно вчистил в сторону лестничного пролета. Чашку из невесомого фарфора он так и нес в руке… Потом никак не мог вспомнить, в какой именно момент чашка бесследно исчезла, словно ее никогда не было.

В некоторых отношениях оказался Ванюша умен и в своей группе ничего не говорил. Рассказал, что проверил он этаж, все в порядке… В этот вечер он высосал водяры больше, чем высасывал обычно, тем самым вызвал добродушные насмешки – что ж с того?!

В некоторых отношениях оказался Ванюша глуповат – на следующий же день побежал в большое серое здание, в КГБ, и рассказал там внимательному дяденьке с пронзительными глазами, кого видел в здании Института, при каких обстоятельствах. Дяденька задал очень много вопросов; даже Ваня понял, что его ловят на противоречиях. Но противоречий в речах Вани не было, потому что он ничего не соврал, а как раз старался рассказывать все как можно более точно.

Кроме того, в этот день Ваня оказался в заведении, где ему кололи иголкой сгиб локтя, вводили какую-то сыворотку под кожу, задавали раз по тридцать одни и те же вопросы про пьющего дядюшку и про то, не падал ли он с крыльца вниз головой. Ванюша не падал, он так и сказал тетеньке, которая его допра… в смысле, расспрашивала.

Потом с Ванечки взяли подписку, что он не будет разглашать ни своего приключения, ни всего, о чем беседовали с ним в большом сером здании. Ему намекнули, что, может быть, он раскрыл заговор шпионов и тайный притон китайских и американских агентов, что об этом – молчок, а уж они всем, чем надо, займутся.

Ванечка оказался человеком, который умеет делать выводы, и больше не совался никуда.

В большинстве же отношений оказался Ванюша Иванов самым обычным человеком – не очень умным и не очень глупым. В надлежащий срок закончил он институт, уехал к себе в село, где тоже жил просто и разумно: быстро женился, завел двоих детей и хозяйство – частью крестьянское, построенное на обработке земли, а частью охотничье, промысловое.

Наверное, его «случай» можно было бы отнести на счет пьющего дядюшки, неумеренного употребления водки им самим, наследственного отягощения и так далее. Все можно, если бы не одно обстоятельство… Дело в том, что корпус Сельскохозяйственного института, выходящий на улицу Мира (Воскресенскую), – это бывший жилой дом Николая Гадалова – богатейшего из красноярских купцов.