Только тут недосмотрело «правительство» – то ли разведка не донесла вовремя, то ли свои силы переоценило… Потому что у Вилькицких как раз утром появились двое офицеров, однополчане погибшего сына. Ехали они куда-то на восток по свои делам, зашли к родителям товарища. Вилькицкий и оставил их ночевать: дом все равно большой, пустой… Имя одного из парней история сохранила – Александр Николаевич Шведкин. Другой вроде из казаков, и как будто фамилия – Невозможных. Но это все уже недостоверно.

Вот сидят они и пьют чай – Вилькицкие с гостями, за самоваром, на первом этаже. Тут удары, рамы вылетают, окна распахиваются, обрезы на подоконник:

– Стоять! Руки вверх! Реквизиция!

Тут же – ни Вилькицкие, ни банди… то есть в смысле революционеры – они и подумать ничего не успели, а тут как очереди – тах-тах-тах! Офицеры уже возле окон.

– Ага! – кричат. – Вон еще один побежал!

В этот день бесславнейшим образом закончилось одно из то ли семи, то ли восьми «правительств», прямо вместе с главой «правительства», с его мандатами и наганами.

Потом Шведкин дальше уехал и воевал у Семенова, с ним и уходил в Маньчжурию. Какова его судьба, увы, не знаю. Кто говорит, что пошел служить японцам и сгинул ни за понюх табаку в войне на Тихом океане. Кто говорит, что дожил до 1945, до похода Советской армии на Харбин, после чего убежал в Австралию, там и умер. Кто говорит, уехал в Америку еще в тридцатые годы. Что сталось с его семьей, с братьями и сестрами (и были ли они, братья и сестры) – тоже не знаю. У Вилькицких только и остался его портрет – фотография Шведкина, сделанная здесь же, в Красноярске.

Наступает тишина. Ауэрбах задумчиво катает водку по стеклу рюмки. Порыв ветра такой, что покачнуло люстру над столом. Синие сумерки темнее, чем должно быть по времени суток, липнет снег к окну, летящий снег застит солнце. Буря мглою небо кроет. Жгучий глоток очень соответствует всему: метели, морозу, синим сумеркам, словам Ауэрбаха – всему, что есть в русской культуре про метель.

– Как же это они так быстро, – говорю я и, по правде сказать, немного усомняюсь в словах Константина Николаевича при всем том, что он и ходячая энциклопедия, и всегда очень точен в сообщениях.

– А это настоящие офицеры были, – веско произносит Ауэрбах, – они несколько лет воевали, умели и драться, и людей за собой вести. Не умели бы – не выжили.

– Вы откуда это знаете?

– У Вилькицких прислуга была, Глаша. Она у меня потом в няньках ходила, матери и рассказала. Кстати, ты здесь ничего не видал? Как раз в такой буран, в метель…