— Разрешите представиться, — начал он. — Отто Фишер.

— Хэлена, — представилась она.

Толстяк сразу не понравился ей. А уж его лизоблюдские повадки, масляные улыбочки и бегающие глазки совсем было навели Хэлену на мысль, что нужно поскорее уходить.

Однако она не ушла, потому что как ни противен был торговец, он предложил ей то, чего ей так не хватало весь день.

— Разрешите, я вас угощу? — и, не дожидаясь её ответа, толстяк заказал множество блюд, по-крестьянски простых и сытных. А к ним лучшего вина.

Хэлена не могла устоять. После целого дня голода, она набросилась на еду с аппетитом хищного зверя.

Он говорил что-то о том, что из-за войны всё дорожает, а деньги, наоборот, дешевеют. Что пьяные солдаты на дорогах хуже разбойников, что податей с каждым годом становится всё больше…

Запивая обильные яства вином, она быстро захмелела и начала рассказывать толстому торговцу, имя которого даже не запомнила, о своей тяжёлой жизни. Она рассказывала, что идёт в Бамберг одна, пешком, что ей холодно, что её родителей арестовала инквизиция…

Толстяк слушал и кивал головой, а потом вдруг попросил извинения и ушёл. Хэлена сначала обрадовалась, что больше не будет видеть эту рожу, однако вскоре он вернулся, неся в руках замечательный пуховый платок.

— Я, конечно, не могу освободить твоих родителей, но хоть спасу от холода, — сказал он. — Вот, настоящая турецкая шаль.

И он протянул платок Хэлене. Она, конечно, посопротивлялась для вида, но всё же приняла подарок. Шаль была легка, как облако, и грела не хуже любимой кошки.

Она рассказывала торговцу ещё о чём-то, что-то сочиняла, врала, жаловалась. А потом он пригласил её к себе. И Хэлена согласилась. Рассказывая по пути о своей нелёгкой судьбе, она последовала за ним в снятое жилище. Там он набросился на неё, как разбуженный зимой медведь-шатун, повалил на хлипкую постель. Хэлена не сопротивлялась.

Когда он наваливался на неё своей тушей, размазывал губами слюни по её лицу, она лежала спокойно, уставившись в потолок и терпела. Потом он отвалился, как напившаяся крови пиявка, и захрапел. Хэлена лежала ещё какое-то время, пока хмель не начал выветриваться из её головы. И когда опьянение спадало, его место заполняло отвращение. Оно жгло изнутри, вставало комком в горле.

Хэлена медленно сползла с постели и нашарила своё платье. Одевшись, она взяла шаль и хотела было уйти, но остановилась. Её отвращение стоило больше, чем обильный ужин и тёплый платок. Она нашла одежду толстяка и принялась рыться в карманах, извлекая оттуда талеры и гульдены. Потом она нашла и его кошелёк, и перстень с драгоценным камнем. Однако отвращение только усилилось. Теперь она чувствовала себя не просто дешёвой кабацкой шлюхой, но ещё и воровкой.