Со стеклянными глазами Мустафа сел на лавку. В Каирском аэропорту, куда он только что прилетел для переговоров с местной оппозицией, было шумно и весело. Мустафа обвел взглядом улыбающихся и смеющихся детей, которые с шумом бегали по мраморному полу терминала. Внутри у него происходила нешуточная чудовищная борьба. С одной стороны, он был запрограммирован подчиняться воле настоятеля. Он должен был служить Кали. С другой, в нем просыпалось доселе невиданное, запрятанное вглубь чувство – жажда жизни. Ураган в его душе набирал обороты, у него защемило сердце. Схватившись за грудь, Мустафа скорчился – его лицо исказила гримаса боли. К нему подбежал какой-то ребенок и подозвал взрослых. Перед глазами все поплыло… «Это конец», – успел подумать он и почувствовал на языке какую-то горечь. Зрение восстановилось. Перед ним сидел черноусый мужчина и улыбался, рядом стояла встревоженная женщина с целым выводком детей.
– У вас сердце пошаливает, – сказал ему черноусый.
– Да… Раньше как-то не замечал.
– Вот, возьмите, – мужчина протянул Мустафе какой-то пузырек, – как только почувствуете боль в сердце – двадцать капель вам помогут.
– Надо же… Спасибо, – прищурив глаза сказал Мустафа.
– На здоровье, – вновь улыбнулся мужчина и, взяв жену за руку, направился дальше.
– Простите, – окликнул его Мустафа, – а куда вы летите?
– В Исламабад, – ответил черноусый, – мы отлично провели время в Эль-Гуне, а теперь возвращаемся домой, в Пакистан. Самолет через два часа.
Мустафа пристально смотрел на эту милую семью, и в голове у него как будто что-то перемкнуло.
– Прошу прощения, друг мой, эээ… Я не знаю, как вас зовут, но вы сделали для меня доброе дело, а Аллах велит не оставлять подобное без воздаяния.
– Ну, что вы! Пустяки…
– Нет-нет, это не пустяки. Вы спасли мне жизнь, теперь моя очередь. Можно вас на секундочку?
– Конечно. Последи за детьми, дорогая, – сказал мужчина.