– Батя! – Митяй хотел броситься к нему, но закончились силы, рухнул на колени, уперся руками в землю.
– Дядя Гриша! – Сева схватил Митяя под мышки, попытался поставить на ноги. – Что вы тут делаете?
Вот тебе и «здрасьте», вот тебе и «как мы рады вас видеть»… Григорий покачал головой, двинулся мимо Власа к пацанам.
– Нет, ребятня, это вы мне скажите, что здесь делаете?! – Хотел сказать строго, а получилось все равно ласково. – Дайте-ка, герои, я на вас посмотрю!
Смотреть ему не обязательно, ему все рассказало их дыхание. Дыхание и сердцебиение. Сева в порядке, а вот с Митяем нужно что-то делать. Он еще не знал, что, но непременно что-нибудь придумает.
Григорий уже раскинул в стороны руки, готовый заключить этих оболтусов в отеческие объятья, когда за спиной послышалось:
– Не приближайся к ним, Гриня!
Он замер. Не потому, что подчинился этом сиплому, полному ярости голосу, а потому что сделалось вдруг интересно. Замер и медленно-медленно развернулся. Мог бы и быстро, так быстро, что тот, кто стоял позади, не успел бы даже глазом моргнуть. Наверное, если бы не ребятишки, так бы и сделал. Но ребятишек пугать ему никак нельзя. А еще нельзя их разочаровывать.
– Что такое, товарищ следователь? – спросил он, всматриваясь сначала в окаменевшее лицо Власа, затем в черный зрачок направленного на него автомата, и в самую последнюю очередь в три пары красных огоньков, загоревшихся в темноте…