Сюзанна снова очнулась.
Лекарство уже перестало, видимо, оказывать на нее действие. Она лежала, закрыв глаза, страшась того, что она увидит, если откроет их.
Лучше бы ей вовсе не просыпаться. Заснуть навеки. Мертвым сном.
— Сюзанна?
Она лежала, стараясь не шелохнуться.
Харш приподнял ей одно веко, она вздрогнула от его прикосновения.
Он усмехнулся:
— Меня не обманешь, напрасно стараешься. Я же вижу, что ты уже проснулась, тварь.
Сюзанна чувствовала, что все тело у нее онемело.
Да, она испытывала ужас, но ничего поделать не могла, ее словно парализовало. Может быть, ей повезет и ее парализует на самом деле, тогда она ничего не будет ощущать, только это онемение во всем теле.
— Ну что же, время подходит, — промолвил Харш. — Примерно через час, чтоб ты знала, мы и начнем. А через три часа я перережу тебе глотку. Стало быть, на развлечения у нас остается целых два часа. Ты уж постарайся, не разочаруй моих приятелей, они ведь так давно ждали этого часа. Как ты думаешь, за два часа ты их сможешь удовлетворить, а? Я думаю, сможешь, ты их раньше измочалишь. Ты ведь способная к этому делу, а?
Разве так может быть на самом деле? Нет-нет, это бред это безумие, так бывает только в кошмарном сне. Больничная койка в пещере? Это же чушь. Этот ужас, эти угрозы, этот Харш в роли черта... нет-нет, все это дурной сон.
И при этом она совершенно отчетливо чувствовала боль в тех местах руки, где ей делали уколы. Это совершенно реальная боль.
Харш сдернул с нее одеяло, она вновь оказалась перед ним голой и беззащитной.
— Мерзавец, — только и могла она прошептать так тихо, что сама едва слышала собственный голос.
— Ну-ка, ну-ка, посмотрим, какова ты, — заговорил Харш, потирая руки. — Эй, малышка, ты, наверно, тоже ерзаешь от возбуждения, как и я, а? Что, угадал?
Она закрыла глаза, умоляя, чтобы Господь даровал ей полное забытье и...
— Харш!
...это голос Макги.
Она открыла глаза и увидела, что Харш отвернулся от нее и смотрит куда-то в сторону. На лице у него застыло выражение неподдельного изумления. Он говорит дрогнувшим голосом: