— Как бы там ни было, мы должны пресечь его деятельность.

— Что значит «мы»?

— Ну, вы. Я не знаю... — осеклась она, увидев, что Джек покачал головой. — Вы против?

— Я не признаю никаких наркотиков, кроме кофеина, — он поднял Надину кружку, — и этилового спирта.

— Это хорошо... просто замечательно...

— Я хочу сказать, что сам я их не употребляю и не распространяю, но не мешаю это делать другим.

— Но ведь Драгович заставляет...

— Почему вы гак уверены, док, что он кого-то заставляет?

— Хорошо. Не заставляет. Но дело в том, что Драгович как-то связан с «ГЭМ-Фармой», а «ГЭМ-Фарма» имеет отношение к этой отраве — «берсерку».

— Которую люди покупают и глотают по своей собственной воле.

Надя с изумлением посмотрела на Джека:

— Только не говорите мне, что вы одобряете наркотики.

— Я считаю, что наркотики — это жуткая дрянь, а люди, которые, их употребляют, — полные идиоты. Но мне кажется, что каждый имеет право поступать со своим здоровьем так, как он хочет. Если кому-то охота его губить, это его личное дело. Я им не нянька.

— Вы хотите сказать, что если вы увидите, как кто-то продает «берсерк» двенадцатилетнему ребенку, то спокойно пройдете мимо?

— Никогда такого не видел, но, если доведется, все руки ему обломаю.

Джек подумал о Вики. Не только руки, но и ноги. И как следует врежу по физиономии.

— Значит, все-таки не пройдете мимо? — улыбнулась Надя.

— Мы же говорили о взрослых. А здесь дети. Я, конечно, не Дон Кихот, но есть вещи, которые я никому не спущу.

Надя подняла голову и внимательно посмотрела на Джека: