Над головой Шендеровича плескалось узкое черное знамя.

Вот, думал Гиви, вот оно — мое могущество. Вот я гарцую на горячем боевом коне (который все время норовит каким-то особенно паскудным образом вывернуться из-под всадника). Это меня отвлекает, но не намного… потому что я выше этого. Твердой рукой держу я поводья (черт, их, кажется надо пропустить под этот палец… или под этот?), блеск мечей и копий точно вспышки молний у меня за спиной (это потому, что солнце бьет мне в глаза — по-моему, это как раз то, что называется в военном деле неудачной позицией), я защищаю свою собственную твердыню (куда, кстати, делся этот чертов Имам?), а за крепкими ее стенами сияет лицом женщина, которую я спас от тирана (уж кто-кто, а она любого тирана к ногтю прижмет), и ежели я погибну в ратном бою, то она э… благополучно вернется к тирану, я полагаю. Эх, ладно, что об этом думать — вот я сильный, мудрый (а кто я, кстати, такой?), полководец, тактик и стратег, вышел в бой против самого Александра Великого (ну, и наваляет же он мне!)… Нет, это плохая установка, надо как-то по-другому.

Я царь, за мной тысячи, готовые броситься в бой по одному моему слову.

И вот они, тысячи, которые готовы броситься в бой по одному Мишиному слову…

Мишиных тысяч было явно больше.

Мало того, у подножия неприступных стен крепости расположились катапульты и еще нечто загадочное, что Гиви счел осадными машинами, а за спинами многочисленных воинов, в молчании выстроившихся пугающе ровными рядами, маячило еще что-то — очень большое, башнеобразное и, по всей видимости, на колесах.

Если этот самый Имам так уж хотел моей победы, тоскливо подумал Гиви, почему он не выдвинул никакую технику? Вечный старец, да? За столько лет вполне можно было додуматься до чего-то приличного.

Солнце било в глаза и деваться было некуда.

Гиви показался себе одновременно очень большим и очень маленьким.

Большим потому что руки и ноги существовали как-то отдельно и были совершенно неуправляемы, а сам он бесстыдно торчал на виду у вражеской армии, словно слегка приплясывающая мишень. Маленьким — по той же причине.

Вдали, неподвижный как статуя, высился на белой верблюдице Шендерович. Выглядел он очень импозантно.

За спиной Гиви волновались войска. Гиви остро чувствовал, что между лопатками он столь же уязвим, как и спереди. И вообще — он весь был одно сплошное уязвимое место.

Мне его ни за что не прижать, подумал он. Этот гад по определению гениальный полководец. Он меня как муху раздавит! Нет, это я — гениальный полководец! Заклинатель джиннов!