Через месяц с небольшим подготовительная работа была завершена, и тогда, улучив момент, я сообщил своему брату о намерении отправиться на заработки на Аляску — я даже показал ему газетную вырезку, где одна фирма, вербуя рабочих, обещала хороший заработок. Поскольку я был холостяком, то эта внезапная затея не могла показаться ему ни подозрительной, ни сумасбродной. Брат мой, более того, остался очень доволен тем, что я, наконец, решил остепениться, хотя мне, грешным делом, показалось, что в нем скорее говорила радость избавления от обузы. Как бы то ни было, на прощание он оставил мне что-то около десяти тысяч долларов на первые расходы.

Вскоре, выбрав день, наиболее, как мне показалось, благоприятный для осуществления задуманного, я отправился с братом и его женой в аэропорт. Дождавшись, пока объявят посадку, брат с женой ушли, а я, выбросив билет и зайдя в туалет, перочинным ножиком срезал свою предательскую родинку с бедра. Теперь уже я был абсолютно точным подобием брата.

Переночевав в гостинице и переодевшись в заранее подобранный костюм, такой же, какой носил мой брат, я в заранее рассчитанное время подкрался к его дому. Осторожно, чтобы не привлекать к себе внимание, я перелез через забор и очутился в саду. Час был ранний, и опасаться, что кто-нибудь в доме меня заметит, не приходилось. Я беспрепятственно добрался до старого колодца в дальнем углу сада.

Этот заброшенный колодец опять-таки был существенной деталью моего плана. Колодец давно уже высох, и брат, посчитав, что оставлять в саду эту «волчью яму» небезопасно, намеривался в самое ближайшее время засыпать его землей. Земля уже была приготовлена, она горкой высилась возле колодца, дожидаясь, когда у садовника дойдут до нее руки. Накануне своего мнимого отъезда на Аляску я зашел к садовнику и, на правах брата хозяина, велел ему заняться колодцем утром того самого дня, когда было запланировано убийство.

Я затаился в кустах и стал ждать удобного момента. С минуты на минуту тут должен был появиться мой брат — он имел обыкновение каждое утро прогуливаться по саду. Нервы у меня были напряжены до предела, меня трясло, как в самой настоящей лихорадке. Под мышками выступил холодный пот и ручьями скатывался по рукам. Время тянулось мучительно долго. Мне уже начинало казаться, что я провел в своей засаде целую вечность, когда, наконец, двери дома раскрылись, и на пороге появился мой брат. Моим первым побуждением было вскочить и бежать прочь без оглядки как можно дальше, однако колоссальным усилием воли я заставил себя не делать этого.