— Как бы не вышло, что Гилер получит больше, чем ожидает.

— Ладно, — сказала Хит, — когда закончишь разбирать свои вещи, сразу звони мне. Хочу отвести тебя в одно место. Это место — особенное.

— А Пи-Джей?

— Он будет с нами в своем отсутствии.

Прах

Прах

Они проехали по извилистому лабиринту узких улочек и въехали на территорию храма. Пагоды, стоявшие вдоль канала, были как черные силуэты на фоне неба, подсвеченного неоном. Тимми с Хит вышли из машины.

— Не бойся, — сказала она. «Вот странно, — подумал Тимми, — она пытается меня успокоить, меня, которому две тысячи лет от роду... Впрочем, наверное, это правильно. Ведь это — ее страна. Это всего лишь семейный храм, один из тех, которые содержал мой дед. Может быть, так он пытался привнести в свою жизнь хоть частичку добра или думал, что это поможет ему отвратить от себя все зло, которое он причинил другим, не знаю».

— Мы пришли отдать дань уважения праху принца Пратны? — спросил Тимми.

— Не только за этим, — сказала Хит. — Я хочу, чтобы ты встретился с одним человеком. Хотя не уверена, что сегодня он будет здесь.

Они прошли через кладбище. Многие надгробия были украшены гирляндами из цветов и гофрированной бумаги. На некоторых плитах были фотографии усопших. Надписи на надгробиях были сделаны в основном на китайском. Пахло цветущим жасмином и ладаном. Однако чем дальше от входа, тем меньше встречалось надписей на китайском; все меньше вычурности и аляповатых украшений. Зато сами надгробия стали гораздо величественней, и надписи на этих надгробиях были сделаны на тайском или английском. Отсветы городских огней заливали ночное кладбище немеркнущим светом. Тимми пристально вглядывался в надписи на могильных плитах, словно пытаясь разгадать тайну, скрытую в незнакомых для него символах.

— Ты в порядке? — спросила Хит. Судя по его напряженному взгляду и сосредоточенному выражению, он, может быть, прямо сейчас делал какие-то внутренние заметки для своих будущих песен. Его поведение не походило на поведение человека, которому предстоит исчезнуть в ближайшие сутки.

— Странно, но это кладбище... в нем нет ничего мрачного и гнетущего. А уж я повидал их немало на своем веку. Или, наверное, лучше сказать «веках»?

— Ну, у нас все по-другому. Мы верим в реинкарнацию, и поэтому мысли об умерших нас не то чтобы не тяготят, но и не повергают в скорбь... потому что мы знаем, что смерть — это всего лишь такой ритуал... церемония, в результате которой ты обретаешь новую сущность... смерть — не конец, а начало нового этапа твоего путешествия в этом мире.