— Да, это совсем не дворец, — сказал Пи-Джей. — Пойдем. Посмотришь, как я жил раньше — до того, как переехал в страну орехов и фруктов[70].

— Ты уверен, что это удобно? — спросила она, и ее голос вдруг стал таким робким, как у маленькой девочки. — Все-таки я здесь чужая. Может быть, им не понравится, что я вламываюсь к ним в дом.

— Если хочешь, можешь подождать в машине. Я ненадолго. Я просто хочу убедиться, что Шеннон... ну, ты понимаешь. Жива.

Все окна в деревянном доме были закрыты плотными шторами, так что с улицы было не разглядеть, что происходит в доме. Но мама Шеннон сидела на крыльце, за сетчатым экраном, в своем кресле-качалке, спиной к двери. Пи-Джей подумал, что, может, ему даже и не придется входить.

Он просто спросит и все.

— Я подожду в машине, — сказала Хит. — Послушаю радио.

— Только не радио. Тут одно кантри передают. Ты взвоешь уже через пару минут.

— Ну тогда диск какой-нибудь послушаю. — Она вернулась в машину. Пи-Джей услышал, как она завела двигатель и включила проигрыватель. Музыка просочилась наружу даже сквозь плотно закрытые окна — симфония Малера. Пи-Джей подумал, что она специально сделала звук погромче, чтобы он тоже услышал музыку сквозь всю эту звукоизоляцию. Да, наверное, ей все-таки страшно.

На улице было тихо. Ни ветерка.

— Миссис Битс? — Пи-Джей легонько постучал по сетке. Она даже не шелохнулась. Это было похоже не эпизод из «Психо». То есть, подумал он, миссис Битс... миссис Бейтс. Он открыл дверь и вошел на крыльцо. Он почти ожидал, что кресло сейчас развернется само собой и он увидит оскаленный череп в ошметках гниющей плоти... но нет. С ней все было в порядке. Она была старой, да. Но живой. Может, она просто плохо слышит.

Она сразу его узнала.

— Ой, ты тот мальчик, Галлахер, — сказала она и дрожащей рукой налила ему чаю из термоса. — Я думала, ты уже никогда не вернешься к нам в Паводок. Что? Говори в это ухо, тем я вообще ничего не слышу. Годы со мной обошлись сурово.

— Я зашел повидать Шеннон. — Пи-Джей очень тщательно выговаривал слова, чтобы старая женщина могла читать по губам. — Она дома?

— Вот как! — Она хлопнула в ладоши и смахнула слезу со щеки. — Ты ее не забыл после стольких лет. Правду, стало быть, говорят, что у индейцев долгая память.

— Да. — Ему не хотелось вступать в долгие разговоры. — Так Шеннон дома?

— Она у себя, отдыхает. Но я думаю, она будет рада с тобой повидаться. Хотя сегодня она что-то не в настроении. Какая-то вся надутая. Как из церкви пришла — так и дуется. На обратном пути захвати мне таблетки, ладно? А то спина сильно болит. — Она притронулась к крестику у себя на груди. — Надеюсь, Господь уже скоро возьмет меня к себе. А то боли уже не проходят.