Кажется, станция наклонялась, поэтому звезды и полетели в разные стороны. А солнце…

Может быть, оно взрывается…

Яркость расширяющегося светила становилась неуютной, хотя выносить ее еще было можно. Дэвид смотрел прямо в белую сердцевину, и его не ослепляло сияние. Взрыв солнца, каким бы драматическим и даже зловещим не являлся, все же захватывал взор и приковывал к себе. Танцующие вокруг него звезды делали зрелище и вовсе сюрреалистичным.

Смотреть таким образом в пространство — словно смотреть вглубь времени, и Дэвид напомнил себе, что свет от этих звезд идет тысячи и даже сотни тысяч лет. И не могут они все одновременно выплясывать фантастическую джигу. Такое просто невозможно.

— Что происходит? — спросила Геката. Она казалась больше любопытной, нежели встревоженной.

— Не знаю, — отозвался Дэвид.

Если это не танец звезд, то, получается, пространство между ними искажается. Как будто кто-то сминает ткань космоса, заставляя звезды танцевать. Может быть, и медленный взрыв солнца — тоже видимость. Или же это…

— Война между ангелами, — произнес он, когда сознание выбросило единственно возможное объяснение. — Это война с разрушителем, уничтожение всех связей… разрыв их сетей!

Если Земли и не была разрушена прежде, то сейчас это бы произошло. Он не мог видеть планету и сомневался, что смог бы, с такого расстояния, но картина стояла у него перед внутренним взором.

Пожалуй, не слишком отличается от картины отступления при Монсе, понял он: именно тогда и был убит Саймон. Разрушение — всегда разрушение. Созидание — сложный процесс, он всегда производит новые вещи, поражающие воображение, но разрушение — предельно просто. Созидание — лучшее и более прекрасное лицо вихря. Разрушение — угрюмый карнавал, вереница убогих образов. Разрушение, даже в космическом масштабе — бесстрастное пламя, разрывающее материю на части, торжество, в котором слышатся грохот, треск, скрежет…

Солнце уже заполнило половину неба, хоть это всего лишь оптический эффект.

— Оно уничтожит всю систему, — прошептал Дэвид. — Мы — всего в нескольких световых минутах от него. Взрыв попросту поглотит нас, превратит в языки пламени и столбы дыма. Все кончено. Никакого спасения, даже для этой шкатулки снов!

«Каким же глупцом был Махалалел, обретая плоть, в преддверии этого ужаса! — думал он. Потом вспомнил, что сказал ангел, приветствуя гостей этого убежища. — Наше нынешнее окружение недолго пребудет неизменным, каким бы прочным оно ни казалось, но у нас есть твердое и надежное обещание, что этот крошечный атом останется целым и невредимым на нейтральной территории!»