Он ощутил только толчок, сопровождаемый порывом холодного ветра в его душе — ощущение, настолько близкое к боли, что оно заставило Лидиарда поморщиться от полученного шока. Голова закружилась, и Лидиард почувствовал, как поскользнулся и падает, теряя осязаемую связь с городом, куда привел его инстинкт ищущий пристанища.

И тут, на очень короткое мгновение, он увидел лицо Сфинкса, запечатленное в взвихренной темноте. Громадные желтые глаза светились любовью. Но Лидиард видел Сфиркса на очень большом расстоянии и понимал, что хотя воплощенная сущность Сфинкса может быть и находится сейчас в Лондоне, но его горячая огненная душа где-то в совсем ином месте.

Лидиард почувствовал, что продолжает падать, и с опозданием попытался восстановить равновесие. Но когда взмахнул руками, чтобы удержаться на ногах, почувствовал, насколько бесполезно это движение. Когда пошатнувшееся тело Лидиарда ударилось о землю, он не почувствовал толчка от соприкосновения с землей. Похоже, что он упал в яму, наполненную туманом. Он проник внутрь земли, и ему показалось, что падает в жерло самого Ада.

Но я не одинок, закричал он в агонии. Я не одинок!

И, как бы в ответ на свою мольбу, он обнаружил, что это действительно так.

* * *

Сэр Эдвард Таллентайр перевел дыхание в начале Шафтсбери Авеню, оглядываясь через плечо на нескончаемый людской поток, спешащий к Кембриджской площади. Сам воздух казался загрязненным и зловещим, хотя к вечеру в небе появились просветы между облаками, и не осталось ни следа тумана, испортившего несколько предыдущих вечеров и ночей. Сэр Эдвард чувствовал себя очень усталым, и злился на самого себя за то, что так неразумно тратил силы.

Лидиард, в этот момент разделивший мысли своего друга, ясно и отчетливо понял, как тяжело переживал Таллентайр свалившееся на него новое знание.

Целый день баронет находился в движении, пытаясь отыскать кого-то, кто когда-нибудь слышал имя Мандорлы Сулье и знал, где ее можно найти. И не один раз звук этого имени вызывал у собеседника живой отклик, чего и следовало ожидать, если доверять описанию этой женщины, данное Лидиардом. Ничто не могло бы привлечь внимание мужской части лондонского общества более, чем женщина и экзотическая и загадочная, но ни один человек из тех, с кем разговаривал сэр Эдвдард, не знал, где эта женщина живет или где можно найти того, кому это известно.

Вдвое больше он расстроился из-за того, что понимал, ни в коем случае нельзя быть откровенным с собеседниками. Только Гилберт Фрэнклин знал все подробности дела, о котором шла речь, со всеми остальными, как чувствовал Таллентайр, он должен держаться крайне осмотрительно. Он ни в коем случае не должен проговориться и упомянуть лондонских вервольфов, даже в скептическом тоне, и не потому, что подобное заявление может пошатнуть его собственную репутацию здравомыслящего человека, но это может отвлечь окружающих от серьезного отношения к данному вопросу. Таллентайр уведомил полицию о том, что Лидиарда похитили, и дал описание человека, схватившего Дэвида, сделанное Корделией. И, конечно, но он не упоминал о том, что произошло с человеком, которого она подстрелила, и о том, как выглядел этот человек. Сэр Эдвард был уверен, если к этой истории добавить хотя бы одну невероятную подробность, все происшествие станет выглядеть неправдоподобным.