Он повернулся и покосился на нее, словно только сейчас вспомнил, что она все еще здесь.

– Ну как ты не понимаешь? Нужно выходить через ту же дверь, через которую вошел! Нельзя выходить через другую дверь!

– Но, Лайам, мы уже вышли! Так что какая теперь разница?

– Огромная разница, Сара. Огромная.

Голос его был очень печален.

– Мы вошли через парадную дверь. Мы должны были и выйти через парадную дверь.

– Ох, Лайам, временами эти твои суеверия такие странные! – воскликнула она, прижимаясь к нему, желая обратить все в шутку и не понимая, почему он так расстроился и так... испуган.

– Скажи, мне тоже придется беспокоиться о том, в какую дверь входить, из какой выходить, когда мы будем жить вместе?

Лайам, казалось, ее не слышал.

Брови его были нахмурены, глаза безумные. Он схватил Сару за руку и наклонив голову от падающего снега, потащил ее обратно к дому.

– Мы выйдем снова, – пробормотал он, разговаривая теперь сам с собой. – Все будет хорошо. Мы войдем через парадную дверь и снова выйдем. Все будет прекрасно.

* * *

– Ох-х-х! Ох-х-х!

Лайам на ней такой легкий. Сара обняла его руками за шею и прижала его разгоряченное лицо к своей груди.

– Ох-х-х! Ох-х-х!

Он такой замечательный любовник! Она обняла его ногами за спину, стараясь сильнее притянуть его к себе, чтобы он глубже вошел в нее. Ей хотелось всем телом обернуться вокруг него. Ей хотелось, чтобы он был ближе, еще ближе.

А теперь крепче. Прижимаясь к нему, цепляясь за него, Сара тянула его вниз, раскачиваясь вместе с ним. Его глаза были закрыты. Его губы что-то шептали. На каком-то языке, которого она не могла разобрать.

– Ох-х-х! Ох-х-х!

Пламя свечей плясало, словно раскачивалось вместе с ними. Шестнадцать белых свечей. Лайам достал их из своей сумки и аккуратно расставил по комнате отеля, где вовсю гуляли сквозняки. Комната была довольно темной и несколько поблекшей, но уютной. Обои цвета сосновой хвои. Тяжелая, темного дерева, мебель. В изголовье кровати картина с изображением снежных Альп, напоминавшая иллюстрации в календарях.

– Почему шестнадцать? – спросила Сара, все еще взволнованная после свадьбы.