Я переходил из одной каменной комнаты в другую, идя на звук гитар, пугая крыс, пауков и еще бог знает кого. Я бы не удивился, встретившись здесь с Джимми Хоффой. Или самим Элвисом... но другим Элвисом ходячим мертвяком с множеством острых зубов, красными глазами и нездоровым интересом к человеческой крови.

В самой сырой, самой вонючей комнате я наткнулся на деревянную дверь. Естественно, запертую.

– Отойди, – попросил я Бруно.

– Что ты собираешься делать?

– Мелкий ремонт, – и выстрелил в замок.

От грохота едва не рухнула крыша подвала.

– Для таких дел у меня есть более удобные инструменты, – заметил Бруно.

– Обойдемся без них, – ответил я.

Я открыл дверь и обнаружил за ней другую. Из стали. Относительно новую. Без ручки или замка с нашей стороны. Две двери предназначались для того, чтобы перекрыть проход из этого здания в соседнее. Особенно во время концерта.

Бруно протиснулся вперед.

– Позволь мне.

Из кармана пальто он выудил четырехдюймовый стержень из зеленого кристалла, потряс, как термометр.

Я услышал, как инструмент начал звенеть, поднимаясь все выше по регистру, пока не вышел за пределы слышимости, в ультразвуковой диапазон, доступный только собакам. Но у меня почему-то завибрировал язык. О чем я сказал Бруно.

– Естественно, – отозвался он и прикоснулся кристаллом к двери. Замки, не один – несколько, разом отщелкнулись.

Мой язык перестал вибрировать. Бруно сунул "термометр" в карман, а я открыл дверь.

Мы попали в туалет, который в этот момент пустовал. Две кабинки с приоткрытыми дверьми, два писсуара, в которые, возможно, кто-то из обкуренных зрителей иной раз и попадал, грязь, жуткая вонь и заляпанное не пойми чем зеркало, где отражались наши перекошенные гримасами отвращения физиономии.

– Что это за музыка? – прокричал Бруно. Кричать приходилось, потому что мы заметно приблизились к выступающей рок-группе.

– "Металлика".

– Под нее особо не потанцуешь.

– Все зависит от того, сколько тебе лет.