Мьюллен сидел недвижимо. Улыбка застыла, став ледяной.

– Помните, я как-то обмолвился об одном телефонном звонке – анонимный доброжелатель обвинял Эрла Сойера в нескольких убийствах?

– Помню, – кивнул я.

– Вот почему я назвал вас странным. Ничего я про звонок вам не говорил.

– Простите, – сказал я. – Столько всего в последние дни…

– Это ведь не вы звонили?

– Не я.

– Тема, однако, в сфере ваших интересов, а?

– Не буду отрицать, – признался я, буквально ощупью пробираясь по минному полю, устроенному Робертом.

– Приблизительно в девять часов вечера вы пришли ко мне в кабинет с целью сообщить, что подозреваете Эрла Сойера в том, что он Эдвард Райнхарт. – Мьюллен поднял брови для усиления эффекта сказанного. Я кивнул. – Получается, уже двое пожелали побеседовать со мной об Эрле Сойере. Я не верю в совпадения, мистер Данстэн.

– Я думал, полиция постоянно получает анонимные телефонные звонки.

– Это было бы замечательно. Тогда этому старику не пришлось бы столько трудиться… Ладно, про звонок забудьте. Поправьте меня, если вдруг подведет память. Когда мы шли к больнице Святой Анны, вы, кажется, упомянули Клотарда Спелвина? Суконную Башку?

– С памятью вашей все в порядке. Как и всегда, я полагаю.

– В управлении вы сказали, что имя Райнхарта сообщила вам ваша мать.

Его улыбка по-прежнему была не теплее тундры, но враждебности с его стороны я не чувствовал. Сериями осторожных перебежек Мьюллен продвигался к чему-то, и Роули с Трехэфтом он отослал, потому что это должно было остаться между нами. Я понятия не имел, что Роберт сказал Мьюллену, и не мог позволить себе ошибиться. Понятия я также не имел и о том, к чему клонил Мьюллен.

– Перед самой своей смертью, – подтвердил я.

Вытянув ноги, Мьюллен сцепил пальцы рук на затылке.

– Посмотрим, правильно ли я все понял. Вас известили о том, что ваша мать вернулась в Эджертон и серьезно больна. Каким образом вы получили известие? Вам в Нью-Йорк позвонила одна из двоюродных бабушек?