Перерыв.

Джек взглянул на часы над раковиной на кухне у Кентонов. 10.15. Только-то? Казалось, будто проработали гораздо больше двух часов. Потягивая «Гаторейд»[26], он оценивал достижения.

К его приходу Лайл с Чарли уже начали рушить бетон по краям трещины. То есть, если в земле под ним и была трещина после землетрясения, она исчезла. Теперь просто глухая канавка. Джек захватил с собой несколько лазерных дисков с блюзом в качестве компромисса между предпочитаемой им и братьями музыкой, поставил Джимми Рида, не услыхал возражений, взял кирку и принялся ритмично размахивать.

Утром поднялся с болезненно окаменевшим телом, натрудив вчера мышцы, которые обычно редко работали и теперь напряглись, плохо слушались, но через десять минут упражнений с киркой расслабились.

Через два часа трещина расширилась фута на четыре. Долгое, тяжелое дело. И жаркое. Сначала в подвале было прохладно, потом три разгоряченных тела повысили температуру. Теперь тут как в сауне. До конца дня понадобится немало «Гаторейда», а вечером много светлого пива.

Они с Лайлом в пропотевших футболках сидели, выпивали за кухонным столом под слегка холодившим ветерком из окон и открытой двери. Чарли схватил пончик и удалился с утренней газетой в тень на заднем дворе. За все утро почти ничего не сказал.

— Что стряслось с Чарли?

В глазах Лайла ничего не читалось.

— Почему ты спрашиваешь?

— Слишком тихий.

— Проходит определенную фазу. Можешь не беспокоиться.

И правда. Чего беспокоиться, что братья Кентон не ладят друг с другом? Впрочем, парни ему нравятся, и он все-таки беспокоится.

Оставив эту тему, он задрал подол футболки и вытер лицо.

— Про кондиционеры когда-нибудь слышал?

— Что толку, когда окна-двери до сих пор не закрываются.

— До сих пор?

Лайл кивнул:

— До сих пор. Когда закрываешь, распахиваются не так быстро, как прежде, но все равно со временем открываются.

— Думаешь, Тара?

Он снова кивнул: