Голова священника дернулась.

— Почему «был»?

— Потом объясню. Зачем он вам признался?

— Не знаю. В прошлую субботу я сидел в исповедальне, он зашел в кабинку и начал рассказывать, что убил сотни детей и нуждается в отпущении.

— И вы ему поверили?

Священник пожал плечами:

— В исповедальне всякое слышишь. Я поймал его на слове, велев ради отпущения признаться властям. Он со смехом отказался, предупредив, что на следующей неделе убьет в безлунной тьме очередного ребенка. И ушел.

— Как вы узнали, что это был Илай Беллито?

— Выследил, — виновато признался священник. — Не понял, то ли это бред, то ли правда. Человек в любом случае не в своем уме. Я вышел из исповедальни, снял воротничок, проследовал за ним до магазина. Это недалеко. Стоя у витрины, увидел третий вариант: усомнившись в церкви, он решил проверить, способен ли священник нарушить тайну исповеди.

Мой долг — оправдать церковь и спасти невинное дитя. Тут я вспомнил о вас.

— Обо мне? Откуда обо мне известно священнику?

— Один мой прихожанин на исповеди покаялся, что вас нанял.

— Покаялся? Разве это греховное дело? — Не знаешь, то ли гордиться, то ли обидеться. — Кто такой?

— Этого я, разумеется, не могу сказать.

— Ну да...

Пускай будет греховное.

— Кто-то пострадал в результате, поэтому прихожанин, который вас нанял, покаялся. Ну, я пошел, купил фотоаппарат, щелкнул мистера Беллито на выходе, разузнал о нем все возможное — к сожалению, маловато — и договорился о свидании с вами. — Отец Эд склонился над столом. — Скажите теперь, он действительно убивал детей?

— Действительно, — кивнул Джек. — Насчет сотен не знаю, но точно не одного. Много больше.

Отец Эд охнул и перекрестился.

— Святители небесные, спасите...