Расалом по-прежнему стоял лицом к девушке, спиной к кеноте. Когда осы уже почти долетели, сделал движение левой рукой, просто шевельнул пальцем, словно за обедом подавал знак официанту, что вина в бокале достаточно, спасибо — и они остановились, зависли над ним, как стерегущие улей пчелы.

До Джека донесся хриплый крик Семели. Оскалив стиснутые зубы, она пыталась взять ос под контроль. Судя по насмешливо дрогнувшим губам Расалома, борьба его забавляла, а у противницы не было ни единого шанса.

Наконец, игра ему наскучила. Он снова махнул рукой, осы бросились на нее, как муравьи на кусок сахара. Стараясь их прогнать, Семели уронила раковины, вертелась, обливаясь кровью, брыкалась, отбивалась от атакующих со всех сторон тварей. Жутко было слышать ее вопли. Неужели Аня так же кричала, не мог не задуматься Джек.

Ему стало еще хуже при взгляде на Расалома, который стоял, с наслаждением наблюдая за смертными муками девушки.

Хорошо бы поднять руку, хоть одну, сорвать гранату с пояса, разнести в клочья ублюдка. Но тело абсолютно не слушалось.

Крики стихли, слились в неразборчивое бульканье, и Расалом потерял интерес. Подошел к сидевшему у ствола Джеку, остановился над ним.

Пришел мой черед, понял он, чувствуя спазм в мочевом пузыре.

Понадеялся, что не станет орать, хоть просто невозможно представить, как больно быть съеденным заживо.

Дождь уже еле брызгал, небо частично светлело. Расалом смотрел на него сверху вниз, Джек снова попробовал заговорить, но голос абсолютно пропал.

Расалом пнул его в ногу.

— Инстинкт мне советует убить тебя сейчас, ибо ты будешь камнем у меня на дороге. Впрочем, камень я смогу отшвырнуть, как только пожелаю. Вдобавок смерть, возможно, была бы услугой. Избавила бы тебя от тяжелых страданий в ближайшие месяцы. Зачем делать тебе одолжение? Зачем избавлять от мучений? Не хочу, чтобы ты упустил даже йоту.

Джека мороз прохватил.

...от тяжелых страданий в ближайшие месяцы... Что это значит? Какие страдания? Откуда он знает? Попробовал крикнуть, спросить и не выдавил даже шепота.

Всеми силами он старался пошевелиться, броситься на самодовольного сукиного сына, дать по зубам и вырвать язык.

Расалом оглянулся на то, что осталось от девушки. Кости черепа и клубок окровавленных белых волос... Зубастые осы растерянно мельтешили в воздухе, две столкнулись и вступили в бой. Вокруг посветлело, может быть, это их сбило с толку?

Расалом вновь сделал легкий жест, и осы стрелой полетели к кеноте. Он указал на останки Семели:

— Физическая боль насыщает меня. Но когда сильный мужчина впадает в безнадежное отчаяние — это истинный деликатес. Если этот мужчина — ты, можно даже дойти до экстаза. Не стану лишать себя удовольствия. Конечно, — нахмурился он, — всегда остается возможность, что грядущие беды только придадут тебе сил. Однако я готов рискнуть. Живи пока. Но когда перестанешь меня забавлять...