– Чего, у него своих мешков нету? – проворчал Игорь Степанович. – Как не мужик! Сорок лет скоро, а всё какой-то ерундой занимается! Своих мешков не завел!

– Ладно тебе ворчать… Вместо, чтобы ворчать, лучше бы взял да и съездил вместе с ним за дочерью. Вон, Танюшка пишет, что урожай такой, что за раз и не вывезешь… Взял бы и поехал с зятем на второй машине, вывезли бы всё сразу! И в машине посвободнее было бы им ехать… А то будут теперь ехать, скрючившись, шесть часов! И так у детей позвоночники искривленные, – Тамара сунула тряпку в карман фартука.

– Тамара! Он взрослый мужик, у него семья! И он должен сам со всем управляться! А так получается – мы здесь помогли, мы там помогли – вот он и живет тунеядцем, ничего ему делать не приходится! Нам с тобой никто не помогал!..

– Тогда, Игорь, время было другое…

– Не бывает другого времени! Время делают люди! Люди теперь тунеядцы, вот и время тунеядское!

– Ладно, пойдем ужинать. Всё горячее.

4

4

Тамара поставила перед Игорем Степановичем тарелку украинского борща и положила в середину красного супа ложку белой сметаны. Рядом со сметаной над супом возвышался, как айсберг в океане, мосол с мясом. Хомяков пододвинул к себе тарелку, окунул нос в аромат поднимавшийся над ней, вытащил двумя пальцами мосол и переложил на блюдечко. Размешал сметану. В животе заурчало.

– Мать, – он посмотрел на жену, – достань-ка… Тамара перестала резать хлеб.

– Тебе ж нельзя…

– Немного можно…

– Эх… Какой ты слабовольный, – она пошла к холодильнику.

– Не болтай! Вот я тебе покажу – слабовольный.

Тамара поставила на стол запотевшую бутылку «Столичной» и две стопки.

– Тогда и я с тобой рюмочку… устала чего-то… Целый день кручусь, как белка…

– Сядь, не крутись, – Хомяков очистил два зубчика чесноку, для себя и жены, отрезал от мосла мясо, положил на бородинский хлеб. – Ну, мать, будем здоровы. – Он опрокинул стопку, и почти сразу по его телу разлилось приятное тепло. Откусил от бутерброда с мясом, макнул в соль чеснок, съел и принялся за суп.

На второе Игоря Степановича ждала картошка-пюре с двумя огромными котлетами. Хомяков выпил еще стопку, хотя жена возражала, и ему стало лучше. Мысли о пропаже отодвинулись на второй план. Он доел котлеты и, пока Тамара заваривала чай, закурил трубку. На работе Хомяков курил сигареты, а дома любил покурить трубку.

Тамара поставила на стол большой красный с белыми кружочками заварной чайник, такую же чашку и личную кружку Хомякова. Игорь Степанович любил пить чай из своей кружки с Георгием Победоносцем.

Жена достала из холодильника банку вишневого варенья, масленку и нарезала белого хлеба. Глядя на то, как она режет хлеб зубчатым ножиком, Игорь Степанович вспомнил, что Витька Пачкин выпросил у него перед отъездом в деревню ножовку по металлу, и его мысли снова вернулись к пропаже…