Только с рассветом распадается волшебство. Утренние лучи проникают в долину – и все замирает до следующей ночи. Это дни беспамятства, разделяющие зыбкие сны, и это время света, который разрушает многое из того, что создано тьмой. Многое, но не все. Саркофаги останавливаются на промежуточных станциях – в гротах, облитых изнутри горным хрусталем, где подолгу блуждают лунные лучи, пойманные в ловушку идеальных отражений...

Птицы избегают этого места, но если им все же случается пролетать высоко над ним, то сверху Монорельс представляется издохшим чудовищем, избравшим для своей могилы глубокую щель посреди горной страны и свившимся в агонии в бессмысленные кольца. Люди не появляются здесь ни днем, ни ночью. Они загружают саркофаги у начала Монорельса и встречают их у самого конца, даже не зная точно, каков окажется результат их усилий. Все известное принадлежит им; за неопределенность отвечают демоны Ра-сетау[1]. Это – плата за колдовство, и она устраивает даже самых осторожных.

Но осторожные и недоверчивые находятся далеко – главным образом, в столице, Моско. К помощи же Монорельса прибегают те, кто не мыслит себя вне культа, безоговорочно следует по темным дорогам своей судьбы, защищая интересы секты в миру и имея лишь одно по-настоящему опасное оружие – ядовитое насекомое в опустошенной глазнице...

Не одну сотню лет передвигаются в Долине Мертвых зловещие предметы. Только Луна может засвидетельствовать происходящие в них изменения. От новолуния – к новолунию. От печального начала – к неизвестному и, может быть, ужасному продолжению.

2

2

Император стоял на восточной террасе дворца и смотрел на развалины древней крепости Кремлин. Угасающий свет заката окрасил остатки увенчанных зубцами стен и полуразрушенные башни в кроваво-красный цвет. На одной из башен чудом уцелел скелет пентаграммы – символа с утраченным смыслом. А с востока уже надвигались низкие тучи, пожирая последние лучи невидимого солнца. Ночь наступала в небесах и на земле...

Император уже не в первый раз поймал себя на том, что зрелище руин завораживает. Напоминает о вечности и примиряет со временем, текущим, как песок между пальцев. Кремлин, к тому же, тревожил воображение, поскольку хранил мрачные загадки, которые никогда не будут разгаданы.

Крепость слишком огромна; ее было бы трудно защищать, тем более что здания внутри крепостной стены мало пригодны для обороны. Чего не скажешь о подвалах, полных человеческого праха. Подземелье не изучено и на одну треть, в нем множество ловушек, картографы порой не возвращаются, известные ходы тянутся на многие лиги за пределы Моско...