И все же сон не шел. Д'Агоста лежал, глядя в потолок, и долго, долго думал о Диогене Пендергасте.

Глава 49

Глава 49

«Мерседес» катил по извилистой улочке к пьяццале Микеланджело, где на холме над Флоренцией возвышались невидимые за высокими заборами огромные виллы восемнадцатого века, принадлежавшие некогда богатейшим горожанам. И когда лимузин проезжал мимо пьяццале, Локку Балларду с заднего сиденья открылся изумительный вид: собор Дуомо, палаццо Веккьо, река Арно...

Машина съехала вниз, к Порто-Романо.

– Срежем через старый город, – приказал Баллард.

У ворот водитель показал дежурному охраннику разрешение и направил лимузин по искривленным улочкам – сначала на север, затем на запад, а выехал уже через другие ворота в старинной городской стене. Особняки эпохи Возрождения сменились скромными жилыми домами девятнадцатого века, которые затем уступили место безликим блокам середины прошлого столетия, а тех потеснили серобетонные чудовища микрорайонов. Здесь не было магистралей – только лабиринт переполненных улиц и пришедшие в упадок заводы перемежались с огородами и сотнями квадратных футов виноградников.

Через полчаса лимузин уже полз по обветшалым улочкам Сигны, уродливейшего из промышленных пригородов, здания которого серой массой растянулись до речных пойм. В вялом, безжизненном воздухе на бетонных балконах сушилось белье. О прекрасной Тоскане напоминали лишь едва заметные руины замка, венчавшие самый высокий из зеленевших вдали холмов Карминьяно.

За тонированными стеклами Баллард ничего этого не видел. С шофером он не разговаривал. Его грубое морщинистое лицо потемнело, а глубоко посаженные глаза тускло блестели из-под массивных бровей. Только желваки ходили ходуном, выдавая смятение.

Тупиковая аллея закончилась, и лимузин наконец остановился у старенького забора и сторожевой будки. Казавшийся бесконечным пригород завершался, и дальше во владения вступал новый мир – мир темных деревьев, виноградников и странных форм, увитых плющом.

Лимузин проверили и дали знак следовать дальше. Скрытые зеленью формы стали видны лучше. В них угадывались очертания построек, столь глубоко утонувших в зарослях, что ничего не стоило принять их за скалы. Но то были не старинные руины, которые так часто встречались в Италии. Туристы никогда не посещали эти груды обвалившейся кладки. Развалинам не было даже ста лет. Акулой нырнув в зеленое море, лимузин поплыл мимо дортуаров, вдоль усаженных деревьями улиц и некогда прекрасных домов, мимо захваченных растениями железнодорожных веток и развалившихся лабораторий – и над всем этим на высоту тридцати этажей в голубое тосканское небо восходила кирпичная дымовая труба. На ней еще читалась истершаяся надпись: «НОБЕЛЬ S.G.E.M.» – единственный знак, подсказывающий, что находилось здесь раньше.