– Все в порядке. Мы просто хотим поговорить с преподобным.

– Да ну? И о чем же?

– Прочь с дороги! – скомандовал Грэйбл.

– Что такое? – донесся из палатки приглушенный голос. – Кто там?

– Капитан Грэйбл, полиция Нью-Йорка. – Грэйбл уже нагнулся развязать шнур, крепивший клапан к колышку, но из палатки вдруг высунулась рука и схватила капитана за запястье.

Бак вышел и сурово посмотрел на пришельцев.

– Вы вторгаетесь в мой дом, – отчеканил он.

«В наручники его, – подумала Хейворд. – В наручники сукина сына, и выметаться отсюда».

– Мы – офицеры полиции, – сказал Грэйбл. – И это – муниципальная собственность, а не личные владения.

– Сэр, еще раз прошу покинуть мой дом.

Внешность преподобного вселяла сомнения в том, что Грэйбл справится с ситуацией. Хейворд обернулась к капитану – тот стоял вспотевший и бледный.

– Уэйн Бак, вы арестованы. – Грэйбл потянулся за наручниками, но руки у него тряслись, так что провозился капитан слишком долго.

Оказавшись лицом к лицу с Баком, Грэйбл потерял почву под ногами. Теперь Хейворд все поняла: и почему он так медлил, и почему вспотел там, у арсенала. И почему просил Рокера выделить наряд спецназа. Протирая штаны в кабинете, он растерял навыки, если вообще их имел. И сейчас, без поддержки спецназа, на глазах терял самообладание.

Преподобный смотрел на офицеров, не собираясь сдаваться, как, впрочем, и давать отпор.

Парень-атлет – то ли телохранитель Бака, то ли денщик – сложил руки рупором и оглушительно закричал:

– Христиане, восстаньте! Восстаньте! Копы собираются арестовать преподобного!

Лагерь сразу же ожил.

– Сэр, – дрожащим голосом приказал Грэйбл, – повернитесь и сложите руки за спиной.

Бак по-прежнему не двигался.

– Христиане, восстаньте!