И тогда пришло озарение. Надежды Бака, его обновленные цели открылись для понимания. Когда толпа называла Хейворд римлянкой, она имела в виду вовсе не Римскую католическую церковь. Она говорила о римлянах – о тех, настоящих. О римлянах-язычниках, солдатах, которые забрали Иисуса.
Теперь Хейворд стало ясно, почему Бак отвернулся от нее и ушел. Она просто не вписалась в его сценарий.
Капитан обратилась к толпе, закричав так громко, как только могла:
– Отряд солдат идет забрать Бака!
Людей словно ударило током. Хор насмешек и проклятий смешался, волна неуверенности прошлась от передних рядов к задним.
– Слышали?!
– Идут солдаты!
– Они идут! – поддержала Хейворд.
Люди подхватили крик, создав, как и надеялась Хейворд, эффект мегафона.
– Идут солдаты! Центурионы!
В рядах появилась прореха, и Хейворд увидела Бака. Преподобный вышел из палатки, и толпа вскипела от напряжения. Тодд уже в который раз поднял камень, но бросать пока не решился.
Этой передышки Хейворд и добивалась. Времени было всего ничего, но связаться с Рокером хватит. Капитан вытащила рацию и пригнулась, чтобы никто не заметил.
– Комиссар! – позвала она.
Коротко шикнула статика, затем крохотный микрофон проскрипел голосом Рокера:
– Да что у вас творится?! На вас напали, капитан? Мобилизуемся и входим в зону. Сейчас мы спасем вашу задницу...
– Нет! – резко ответила Хейворд. – Вы устроите кровавую баню!
– У нее рация! – завопил Тодд. – Предатель!
– Сэр, послушайте. Нужно тридцать три человека. Тридцать три. Ровно. И еще: у вас были копы, что работали под прикрытием, маскируясь под последователей Бака. Мне нужен один из них. Всего один.
– Капитан, я не пойму, что вы...
– Молчите, пожалуйста, и слушайте. Бак должен претерпеть страсти Христовы. Он – жертвенный агнец Нью-Йорка, поэтому и ведет себя так. И мы ему подыграем. Замаскированный коп станет подсадной уткой. Он обнимет Бака, слышите: Бака нужно обнять. Потом войдут остальные и арестуют преподобного. Делайте, как я сказала, комиссар, и беспорядков не будет. Бак пойдет добровольно. Иначе...