Д'Агоста не ответил. Гротескная фигура графа моментально вызвала в нем ненависть и отвращение.

– Пожалуйста, простите, что не открыл вам сразу, совсем не ожидал гостей. – Фоско повернулся к полковнику: – Однако нас не представили.

– Полковник Горацио Эспозито, – объявил карабинер. – У нас ордер на обыск поместья. И я бы попросил вас не мешать, сэр.

– Ордер?! – удивился Фоско. – О чем вы?

Не обращая на него внимания, Эспозито прошел мимо, на ходу выкрикивая приказы. Обернувшись к графу, он предупредил:

– Мои люди должны получить допуск ко всем частям замка.

– Ну разумеется! – Фоско поспешил на другой конец дворика, мимо журчащего фонтана к мрачной твердыне башни, выказывая полную растерянность, смешанную с раболепным желанием помочь.

С выражением каменного спокойствия на лице д'Агоста, державший сумку подальше от графа, отметил, что сегодня двери позади карабинеров не закрылись.

Фоско повел полицию главным коридором в комнату, которую д'Агоста прежде не видел. Это была роскошная библиотека, где на стеллажах выстроились фолианты с золотым тиснением на кожаных корешках. В камине весело потрескивал огонь.

– Прошу, господа, – пригласил Фоско. – Располагайтесь. Позвольте предложить вам херес? Сигару?

– Боюсь, для удовольствий нет времени. – Эспозито достал из кармана лист бумаги с печатями и положил его на стол. – Вот ордер. Сначала мы обыщем подвалы и погреба, затем – верхние уровни.

Граф взял сигару из резного деревянного ящичка.

– Само собой, я готов оказать всяческое содействие. Однако разрешите узнать, в чем дело?

– Сержант д'Агоста обвиняет вас в тяжких преступлениях.

– Меня? В преступлениях?! – Граф посмотрел на д'Агосту. – Не понимаю...

– Похищение, покушение на убийство и насильное удерживание сотрудника спецслужб.

На лице Фоско отразилось еще большее удивление.

– Но это... это возмутительно! – Он посмотрел на д'Агосту, на полковника, затем опять на д'Агосту: – Сержант, вы серьезно?

– Пошли, – нетерпеливо сказал д'Агоста. Голос его прозвучал ровно, однако сам он кипел от негодования. Граф проявлял чудеса лицедейства: шок и недоверие смотрелись как настоящие.

Изучив сигару, Фоско отрезал кончик серебряными ножницами и закурил.