– Так это был ты? – пролепетала я. – Это тебя я забросила на дерево?

Резким коротким движением он дернул рукав на место, закрыв шрам.

– Никогда тебе не прощу, что ты меня заставила реветь на глазах у отца.

Детская злость полыхнула из углей, которые я считала давно погасшими.

– А сам виноват! Я же тебе говорила, чтобы ее не дразнил? – Мне было плевать, что мои слова перекрывают шум воды. – Жасмин была больная, а из-за тебя она еще три недели по ночам плакала, не могла заснуть!

Трент дернулся:

– Ты помнишь, как ее звали? – воскликнул он. – Запиши ее имя, быстро!

Я уставилась не него, не понимая.

– Какая тебе разница, как ее звали? Ей и без твоих приставаний плохо было.

– Имя! – сказал с напором Трент, хлопая себя по карманам в поисках ручки. Нашел. – Как ее звали?

Я нахмурилась, заправила за ухо выбившуюся прядь.

– Не скажу.

Меня озадачило, что я это имя тут же забыла. Трент поджал губы и убрал ручку. – Ты его тут же забыла, да?

– А какая тебе разница? Ты ей только жизнь отравлял. Он надвинул шляпу на глаза:

– Мне тогда было четырнадцать лет, миз Морган. И подростком я был очень нескладным. Дразнил я ее потому, что она мне нравилась. В следующий раз, если вы вспомните ее имя, я буду очень признателен, если вы его запишете и пришлете мне. В питьевой воде этого лагеря содержались блокаторы долговременной памяти, и я бы хотел узнать…

Он не договорил, и я увидела эмоцию, мелькнувшую у него в глазах. Кажется, я уже научилась в них читать.

– Вы хотите знать, выжила ли она. – Я поняла, что угадала, когда он отвел глаза. – А почему вы сами там были? – спросила я, почти боясь, что он мне расскажет.

– Лагерь принадлежал моему отцу. Где бы мне еще лето проводить?

Но переливы его голоса и легкая морщинка над бровями говорили, что это еще не вся правда. И это было приятно: я обнаружила признаки, говорящие, что он лжет. Теперь бы еще признаки, что он говорит правду, и никогда он больше не сможет меня обмануть.

– Вы такая же грязная скотина, как ваш отец, – сказала я с отвращением. – Он вешал у людей под носом морковку исцеления и превращал в своих марионеток. Состояние ваших родителей, мистер Каламак, построено на горе сотен, если не тысяч. И вы такой же.