С тех пор он уклонялся от посещения храмов, но зато, гуляя с Киа по садам и окрестностям столицы, не уставал восхищаться всеми дивными и прекрасными творениями Всевышнего – от огромного гиппопотама до крошечных лепестков цветка, – жизнь которым даровали благодатные лучи золотистого небесного светила. Мальчик дивился полям, разукрашенным яркими пятнами диких маков, и стадам меланхоличных буйволов, валявшихся во влажной, прохладной тине; дивился болотам, где в великом множестве гнездились разнообразнейшие птицы, обитали змеи с украшенной причудливыми узорами кожей и таились, поджидая добычу, зубастые крокодилы; дивился даже жгучим, рыжим пескам, к которым его соотечественники в большинстве своем относились с ненавистью. Пустыня, казавшаяся другим местом гиблым и страшным, в мыслях царевича всегда была связана со львами, товарищами его детских игр, обитавшими там до пленения. Он знал, что жизнь существует даже в пустыне и что даже там своим существованием она обязана солнцу.

Однако то, что он проводил столько времени в отлучках, привлекло внимание некоторых доброхотов, которые довели свое беспокойство досведения фараона. Царь Аменхотеп, до сей поры отнюдь не баловавший сына излишним вниманием, призвал его к себе и был поражен, увидев не ребенка, а отрока, уже готового стать мужчиной, ибо, подрастая, юный наследник обретал физическую мощь, почти равную его красоте, каковая с самых ранних лет приводила всех в изумление и восторг. Всех, кроме отца. Тот, похоже, неосознанно завидовал сыну, чем во многом и объяснялись их слишком редкие встречи. Кроме того, царь, видимо, понимал, что его манеры и образ жизни едва ли способны вызвать у сына восхищение. Аменхотепа раздражало выражение лица царевича, когда тот смотрел на его чашу с вином или на то, как он слизывает с пальцев соус. А наибольшее раздражение вызывали у фараона совместные появления сына и Тии. Юная красота царевича и неувядающая прелесть царицы заставляли его острее ощущать собственную непривлекательность и осознавать тот факт, что он стареет.

Однако на сей раз фараон воззрился на своего отпрыска не без удовольствия, ибо вид возмужавшего царевича навел его на показавшуюся ему весьма удачной мысль. Делов том, что Аменхотеп не чувствовал влечения к государственным делам. В этом отношении он привык полностью полагаться на Иосифа, а когда советника не стало, едва ли не впал в отчаяние. Теперь ему пришло в голову подготовить сына к царствованию и как можно скорее переложить бремя правления на его юные плечи. Молодой царевич был провозглашен соправителем, и очень скоро его отец смог полностью удалиться от дел и посвятить все свое время удовольствиям и развлечениям. Сын в отличие от отца оказался государем заботливым и рассудительным. Он не растрачивал казну на возведение пышных храмов, не затевал ради прославления своего имени бессмысленных войн, но вместо этого разъезжал по стране, вникая в нужды всех своих подданных, опекал нуждающихся и страждущих и сурово пресекал злоупотребления и насилие со стороны власть имущих. Короче говоря, делал все возможное, чтобы сдержать данное себе и Иосифу обещание "жить по правде".