В дверях появилась Виола Маскелене.

Над глазом царапина, лицо бледное, что заметно даже под средиземноморским загаром, но в остальном она казалась невредимой.

Пендергаст почувствовал, что не может пошевелиться. Он просто стоял и смотрел на нее.

Она шагнула вперед, застенчиво остановилась посреди комнаты. Дверь за ней закрылась.

Пендергаст по-прежнему не шевелился.

Глаза Виолы скользнули с его лица на тюремную робу.

– Как бы я хотел, для вашей же безопасности, чтобы вы сомной никогда не встречались, – сказал он почти сурово.

– А как насчет вашей безопасности?

Он посмотрел на нее долгим взглядом, а затем сказал уже спокойнее:

– Я никогда не жалел, что встретил вас. Но до тех пор, пока вы испытываете ко мне какие-то чувства – если это действительно так, – вы будете подвергаться большой опасности. Вы должны уехать и никогда больше обо мне не думать.

Он помолчал и опустил глаза в пол.

– Я очень, очень виноват перед вами.

Наступила долгая пауза.

– В самом деле? – тихо спросила Виола. – Мы не сможем видеться?

– Никогда. Диоген на свободе. Если он узнает, что между нами остались хоть какие-то отношения, он убьет вас. Вы должны немедленно вернуться в Капрайю, жить своей жизнью и говорить всем – в том числе и себе, – что вы абсолютно ко мне равнодушны.

– А что же вы?

– Я буду знать, что вы живы. Этого достаточно.

Она порывисто шагнула вперед.

– Я не хочу жить своей жизнью. Этого не будет. – Она поколебалась, а потом положила руки ему на плечи. – После встречи с вами этого не будет.

Пендергаст застыл, точно статуя.