Повернувшись, Элинор взяла Корди за руку:

– Увидимся через пару часов.

– Будь осторожна, Нелл. Если найдешь того, кого ищешь… как я думаю… передай от меня привет.

Элинор улыбнулась и пошла в кабину. Отступив, Корди смотрела, как они с Полом сели в кабину. Затарахтел мотор, лопасти завертелись быстрее, и маленькая машина взвилась в воздух, как стрекоза. Она сделала круг над курортом и удалилась в сторону моря.

– Удачи тебе, Нелл, – прошептала Корди и пошла назад к темному оазису Мауна-Пеле.

Глава 19

Глава 19

Прекрасны подземные боги в обличье грозном.

В Вавау боги ночные сияют, как звезды.

Прекрасны темные боги и яснолики.

Теснятся боги у трона Пеле великой.

18 июня 1866 г., безымянная деревня на берегу Коны Солнце не смогло пробиться сквозь пелену туч, и небо сделалось бледно-серым к тому времени, как блуждающий огонек довел нас до входа в подземное царство Милу. Последняя миля спуска к берегу прошла по дороге, покрытой белым камнем. Мой уставший Лео, немного взбодрившись, застучал копытами по гладким камням. Дорога явно была древней, сооруженной с большим искусством. – Похоже на древние римские дороги, которые рисуют на гравюрах, – заметил мистер Клеменс, который смог наконец ехать рядом со мной. Синий огонек впереди целеустремленно спешил вперед, и наши лошади следовали за ним без малейшего страха. – Лучше бы мы ехали в Рим, – сказала я. – Согласен. Предпочитаю быть принятым Папой Римским, а не королем духов. Несмотря на теплый воздух, я вздрогнула. – Хватит об этом. – Я подумала, что проявила резкость, и решила переменить тему. – А вы были в Риме? – Увы, нет, – сказал корреспондент, – но надеюсь побывать. Если выберусь отсюда. А вы, мисс Стюарт? Вы были в Риме? Я вздохнула: – Я только начала путешествовать, мистер Клеменс. Я так мало видела и больше всего боюсь не увидеть всего, что хочу. Вообще-то я собиралась посетить Рим во время этого путешествия. Мой спутник удивленно поднял брови: – Вы же говорили, что следуете на запад? – Да. Я проехала через Скалистые горы и начала свои записки… – Слишком поздно я поняла, что проговорилась. – Вы пишете! – воскликнул мистер Клеменс. – Путевые заметки! Значит, мы коллеги. Я потупилась, ругая себя за то, что слишком разоткровенничалась. – Пока это только статьи, которые я посылала сестре. Их опубликовали частным образом… собственно говоря, это даже не книга… – Ну и что? – воскликнул мистер Клеменс– Надо же, я путешествую с коллегой! Мы оба забросили честную работу ради литературного разбоя. Крепко сжав поводья, я попыталась опять сменить тему: – С Сандвичевых островов я планирую поехать а Австралию. Потом в Японию и, может быть, в Китай… мой кузен работает там в миссии… потом в Индию, в Святую землю, а оттуда в Европу… в Рим… Мистер Клеменс кивнул: – Впечатляющее путешествие для такой юной леди. – Он порылся в кармане, ища сигары, и, не найдя их, нахмурился. – И какое время вы отводите на все это? Я повернула лицо навстречу свежему ветерку с моря. Океан, теперь уже хорошо видный, был таким же серым, как небо. – Года два или больше. – И что, ничего не держит вас в Огайо? Вместо прямого ответа я сказала: – Мой отец оставил мне солидное наследство. Несколько лет я страдала от слабости здоровья, и врачи посоветовали мне сменить климат. – Но они вряд ли советовали вам огибать земной шар. – Мистер Клеменс привстал в седле. – Узнай ваш доктор, какие приключения ждут вас на Сандвичевых островах, он наверняка исключил бы их из вашего маршрута. Отчаявшись переменить тему разговора, я поглядела направо. – Как странно. До моря не меньше мили, а шум прибоя так ясно слышен. Мистер Клеменс оглянулся через плечо: – Вы не наблюдали любимую игру туземцев? Я покачала головой. Лошади резво трусили по ровной дороге, и даже синий огонек впереди уже не казался чем-то необычным. – Купание в волнах, – пояснил корреспондент, тщетно обыскивая карманы в поисках сигары. – Нет. Я слышала об этом в Гонолулу, но видеть не приходилось. – Захватывающее зрелище. На второй день на Оаху я имел удовольствие наблюдать, как юные туземки купаются в волнах прибоя. Я умолял их выйти, поскольку волны достигли опасной высоты, но они так и не вышли. Я отвернулась, чтобы он не видел моей улыбки, и вспомнила слова женщины: «Вы должны сбросить с себя нелепые одежды хаоле». – Потом, – продолжал мистер Клеменс, – к девушкам присоединились юноши, у каждого из которых была с собой короткая доска. Они заплывали в море на три-четыре сотни ярдов, ждали, пока накатит достаточно высокая волна, и поднимались на своих досках на самый ее гребень. Это было удивительно! Они неслись со скоростью курьерского поезда, махали друг другу, иногда даже брались за руки, а потом падали вниз с головокружительной высоты. Я еще раз улыбнулась, на этот раз, чтобы показать свое недоверие. – А сами вы не пытались заняться этим спортом, мистер Клеменс? – спросила я. – Конечно! – При этом воспоминании корреспондент нахмурился. – Признаюсь, что я потерпел фиаско. Я правильно расположил доску, но не удержался на ней. Когда доска ударилась о берег, я уже был на дне с парой галлонов воды внутри. Подозреваю, что этим искусством могут вполне овладеть только гавайцы. Небо стало ярче, но его все еще затягивали тучи, а солнце было скрыто за глыбой вулкана на востоке. Я вздохнула. Конечно, мой спутник своими разговорами пытался отвлечь меня от грядущей опасности, но она была такой же реальной, как синий огонек, который теперь покинул дорогу и углубился в прибрежное поле лавы. Наши лошади замешкались, но мы в конце концов заставили их последовать за нашим непонятным вожатым. Стараясь говорить в том же легком, небрежном тоне, что и мистер Клеменс, я сказала: – Боюсь, мне будет трудно вывести духи хаоле из Царства мертвых. Я ведь не верю в духов. Откашлявшись, словно он собирался рассказать еще какую-нибудь историю, корреспондент сказал: – Я тоже не верил, до одной ночи в Карсон-Сити два года назад, когда… Он замолчал и остановил лошадь. Перед нами расстилался тысячефутовый склон лавы, уступами спускающийся в лазурную бухту. Внизу виднелись кокосовая роща и несколько разрушенных хижин. – Похоже, это бухта Кеалакекуа, – сказал мистер Клеменс тихо, словно боясь, что нас подслушивают. – Здесь был убит капитан Кук. Полукруг гладкой лавы рассекала единственная глубокая расщелина – очевидно, обвалившаяся лавовая трубка, одна из тех, какие мы встречали по пути. Лошади отказались подходить ближе чем на тридцать футов к расщелине, которая представляла собой единственный путь вниз, поэтому мы спешились и привязали уставших животных. Мистер Клеменс взял с собой длинную веревку, и мы приблизились к черному отверстию. Из-за темноты и каменных выступов, закрывавших обзор, нельзя было сказать, какова глубина трещины – шесть футов или шестьсот. Корреспондент привязал к веревке маленький камешек и бросил его вниз. Камешек ударился о скалу на глубине двадцати футов. – Отлично, – сказал он, сматывая веревку. – Мерка два – то бишь «марк твен», я полагаю. Это старый термин речников, означает глубину в двенадцать футов, которая подходит для больших судов. – Как же мы спустимся с такой высоты? Это в тот момент интересовало меня больше, чем какие-то речные термины. – Старуха говорила что-то про лианы иее, но эта веревка может за… – Он умолк, глядя мне за спину с выражением, заставившим меня обернуться. Футах в шести от нас стояла молодая женщина. Мы не услышали, как она подошла. Это была туземка с яркими черными глазами, смуглой кожей и черными, как вороново крыло, волосами. В руках она держала бутыль из тыквы и моток веревки, сплетенной из лиан. Прежде чем мы обрели дар речи, женщина заговорила: – Поспешите. Пауна-эва и остальные спят до рассвета, но их сон чуток. Быстрее снимайте тряпки хаоле! Голос ее был юным… но, без сомнения, это был голос старухи из хижины. – Быстрее! – сказала женщина, делая повелительный жест. – Раздевайтесь!