— Гельцер испытывал потребность, но никаких чувств он не испытывал, разве что страх, — проговорил он ей в волосы, потом скользнул губами по ее затылку, отчего Рита, чуть вздрогнув, уже сама прижалась к нему. — Он хотел убить меня, потому что знал о реальной опасности, потому что не хотел умирать сам. Это был настоящий страх, отнюдь не искусственный, не придуманный. Оно не может заставить убить человека. Так же, как и не может заставить любить его. Потому оно и бесится. Оно все поняло раньше, чем я сам это понял. Этого оно как раз-таки и не хотело. Это было в твоих книгах, но никогда не было в тех, которые вы писали вместе с Денисом. Никогда не было.

— Что? — спросила Рита сдавленным голосом, поворачиваясь.

— То, что… Ну что такое, ну чего опять слезы?! — раздраженно воскликнул он — несколько поспешно, поскольку вдруг испытал неодолимую потребность отвертеться от ответа, провел ладонями по ее щекам, потом запустил пальцы в волосы. — Не вздумай снова рыдать — терпеть этого не могу! Черт знает что! Да чего ж мне так свезло-то, а? Ты — совершенно не мой тип! Мне всегда нравились этакие бархатные женщины, вроде молодой Татьяны Самойловой или Джейн Сеймур, а что мне досталось?! Помесь ангела с дикой кошкой и садовой лейкой!

— Ты как скажешь вечно!.. — Рита бледно улыбнулась. — Рома, зачем это? Я тебе жизнь изуродовала!

— Жизнь… — сказал Роман. — Вот сейчас жизнь. В данный момент.

Она хотела что-то возразить, но он, наклонившись, закрыл ей рот поцелуем, потом отпустил и шагнул к двери, одновременно потянув Риту за пояс халатика, и в ту же секунду Гай, которому он наступил на хвост, с громким болезненным воплем вылетел из-под его ног, испортив всю романтичность момента.

— Фу! — поспешно закричала Рита разъяренному бульдогу, уже приготовившемуся вцепиться в провинившуюся ногу. — Гай, фу сейчас же! Сидеть! Лежать! Нельзя!

Пес, озадаченный таким количеством обрушившихся на него команд, непонимающе посмотрел на нее, вывалив широченный язык, потом повернулся и ушел в комнату, невежливо отпихнув Романа прежде, чем тот успел отскочить сам. Роман рассмеялся — не без доли нервозности, следом расхохоталась и Рита, мотая головой.

— Из-звини, — с трудом произнесла она, — он…

— Ладно, никому не понравится, если на него наступят.

Отвернувшись, Роман вошел в спальню, и тотчас же Гай, сидевший возле кровати, посмотрел на него почти с отвращением и покинул комнату, презрительно виляя задом. Роман подошел к двери и закрыл ее, потом запер на задвижку и вернулся к кровати. Рита все еще стояла на балконе и смотрела на него как-то нерешительно. Но едва он хотел сказать ей… он действительно хотел ей что-то сказать, хотя так и не понял, что именно, да этого и не потребовалось, потому что она уже сама шагнула в комнату, и халат вдруг слетел с нее, словно его сдернуло резким порывом ветра и тем же порывом ее швырнуло ему навстречу, и Роман поймал ее, и на развороте они повалились на кровать, вцепившись друг в друга и сгорая в собственном огне, который никто не придумал — и какие тут сейчас могут быть книги, монстры и даже возможно несуществующий — все в пепел! А усилившийся ветер свирепствовал в комнате, рвал шторы, хлопал балконной дверью, сметал с полочек какую-то мелочь — теплый, весенний аркудинский ветер, нетерпеливый, жадный до жизни — ветер, которому ведомы и нежность, и сила, который умеет ласкать и разносить в щепки, сгибать до земли и уносить прочь и которому нет дела ни до времени, ни до смерти.