Он повернулся и, пошатываясь, спустился в катер. Осторожно усадил девушку на сиденье и, придерживая ее, сел рядом и запустил движок. Гай прыгнул за ним и устало развалился на корме, словно измотанный сражением воин. Валерий обернулся — бледное, перепачканное кровью лицо, взгляд пронзительный и короткий, как вспышка. Роман ничего не стал ему объяснять — в этом не было нужды. Нечаев прекрасно сам все понимал. Может, поэтому и удержал дернувшуюся было следом к катеру Ксюшу, схватив за плечо — резко, почти грубо.

— Нет, — хрипло сказал он. — Это не твое!

Причал поплыл назад, и вместе с ним поплыла назад скособочившаяся фигура Валерия, чудом сейчас ухитрявшегося стоять на обеих ногах, и хотя он все еще был очень близко, его лицо уже казалось далеким, словно принадлежащим другому миру.

— Может быть… — негромко сказал Нечаев и замолчал. Роман кивнул.

— Может быть.

Катер обогнул оконечье острова и несся все быстрее и быстрее и все ближе и ближе был темный проем между шестью колоннами. Лежавшая на его плече голова чуть приподнялась, и тонкие пальцы дрогнули в его мокрой от крови ладони.

— Рома… мне страшно… Вдруг там ничего нет… Или вдруг там…

— Там… все хорошо… — слова отчего-то давались с трудом, язык еле ворочался, глаза закрывались, и голову клонило куда-то вниз. — Это… не книга Ивалди… Это наша книга…

— Так холодно… — шепнула Рита. — Как… в египетском зале… в Эрмитаже… словно кругом один холодный камень… Я тогда там… так замерзла… Не отпускай… меня…

— Не отпущу…

Ему и самому было холодно. Накатывала сонливость… но уже и ни к чему было держать глаза открытыми — катер летел четко в темный проем, и уже ничто не могло сбить его с курса. Роман хрипло вздохнул и опустил веки. Тонкие пальцы, разжавшись, начали выскальзывать из его руки, но он поймал их и откинулся на спинку сиденья.

Они должны успеть.

Они успеют.

Они…

* * *

Двое людей, стоявших на причале, смотрели, как катер влетел в прямоугольный проем между колоннами и скрылся с глаз. А секундой позже, вздрогнув, исчезло рассветно-розовое видение, словно и не было его никогда, словно это — лишь сон, вспорхнувший с дрогнувших ресниц, и каждый ощутил что-то мучительное, болезненное. Ушло волшебное, бывшее совсем рядом, — можно было даже коснуться, но нет, оно ушло, и теперь лишь спокойная озерная гладь, и рассвет, и купола Успенского собора улыбающиеся солнечным лучам и городу вокруг.

— Смотри! — один из них вытянул руку, указывая туда, где на воде колыхалось несколько лодок и в них стояли люди, глядя туда, где секунду назад возвышался неведомый храм или дворец. — Они тоже это видели! Тоже видели! Как же так?!