Неожиданно проснувшийся волчий аппетит изумил Виту — ей казалось, что после недавних событий, в особенности после лицезрения простреленной головы Аристарха, притронуться к еде она сможет нескоро. Но вопреки этому она опустошила холодильник почти на треть, съев столько, сколько ей обычно хватало на несколько дней. Не остановила даже боль в горле. Еда проваливалась в желудок, как в бездонный колодец, не оставляя никакого ощущения сытости.

Выскребая очередную кастрюльку, Вита услышала за спиной шаги, обернулась и недоуменно посмотрела на Евгения, застегивающего куртку.

— Ты куда собрался?

— Дверцу-то прикрой, — заметил Евгений, кивнув на холодильник, и серебряное колечко весело блеснуло в его ухе. — Надеюсь, ты оставишь мне на завтрак хотя бы снег? В общем так, Витек, я ухожу…

— Куда?

— Я ухожу, — повторил он с нажимом. — Когда вернусь — не знаю, не раньше утра. Минут через двадцать откроешь дверь Максу.

— Ларка опять выгнала своих кобелей? — спросила Вита, наливая коньяк в рюмку.

— Нет. Он тебя осмотрит.

— У меня с почками все в порядке.

— По-твоему, он кроме, как в почках, ни в чем не разбирается?

— Его-то зачем сюда впутывать? Он же как на мою шею посмотрит, сразу все поймет.

— Он уже понял. Слушайся его и делай все, что он скажет. Не волнуйся, сегодня он будет себя очень хорошо вести. Не пей много — он наверняка тебе что-то вколет.

Едва дверь за Евгением закрылась, равнодушие сползло с лица Виты. Она встала, плотнее запахнув халат, и пошла в гостиную. Валявшаяся на полу одежда исчезла, только шокер остался лежать на диване. Она схватила его и снова заглянула внутрь, будто за это время аккумулятор неким чудесным образом вернулся на место. Но этого, конечно же, не произошло. Если его действительно вытащил Фомин, то зачем? И кто застрелил Кужавского?

Вот и еще один удар по ее личному миру — неожиданный, как всегда. Но мир все еще держится. Сколько он еще продержится? И сколько будет ударов?

Она вышла на балкон и, отмахиваясь от снега, посмотрела вниз. На первом этаже ярко горели чьи-то окна, и Вита без труда увидела выходящего из подъезда Евгения, и тотчас тот, словно почувствовав ее взгляд, поднял голову и погрозил ей кулаком. Вита махнула рукой и вернулась в комнату. Она сорвала с головы полотенце и швырнула его на диван, потом начала быстро ходить по гостиной, лавируя между креслами и журнальными столиками и путаясь в длинных полах халата. Ее мокрые пепельные волосы сейчас казались почти черными, а кожа — неестественно бледной, в тон повязке на шее. Наташа бы сейчас ни за что не узнала в ней «очаровательного избалованного ребенка», как она определила для себя Виту при их встрече. Лицо «Витязя» потеряло мягкость, в нем появилось что-то резкое, затравленное, зелено-голубые глаза сузились и потемнели, утратив все оттенки синего, губы сжались в тонкую злую полоску, и сейчас Вита казалась даже на несколько лет старше, чем была.