— Возможно еще, что «Пандора» и сама сунулась, куда не следовало, без ваших указаний, — Ян вытащил записную книжку и начал быстро ее перелистывать. — Одинцов был своенравный парень, Гунько постоянно на него жаловался. В любом случае, я проверю все, что осталось — до последней бумажки, до последнего файла, подниму наши документы, тряхну командировочных… если еще и до них не добрались. В городе из «Пандоры» оставались еще двое — Заир-Бек, из обслуги, и Каширов, командировочный. Но Каширов вчера утром уехал в Махачкалу, к сестре, получил отпуск. А вот Заир-Бек пропал, хотя, вероятней всего, он у какой-нибудь бабы. Ничего, найдем.

— Слышал я как-то поговорку одну, — вдруг лениво произнес Схимник, — про змею, которая кусает сама себя за хвост. Жаль, не помню дословно.

Все взгляды, резко метнувшись, скрестились на его невозмутимом лице.

— О чем ты? — спросил Баскаков.

— Я искал в «Пандоре» папку, которую вы хотели получить. Понятно, папки я там не нашел. Зато нашел кое-что другое и подумал, может, вы захотите на это взглянуть? Возможно, это могло быть раньше в той самой папке, хотя, на мой взгляд, это абсолютная галиматья.

Он вытащил из кармана аккуратно сложенные листы и конверты, которые дала ему Вита, и через стол протянул их Баскакову. Ян подался вперед, недоуменно глядя, как Виктор Валентинович разворачивает измятые, покрытые темно-бордовыми пятнами бумаги.

— Что это, какие-то документы? — спросил он. — Что в них?

Сканер отвернулся и снова начал наблюдать за рыбками. Его лицо подергивалось, пытаясь принять выражение равнодушной усталости, но ужас неумолимо проступал сквозь неумелую маску, выглядывая то из глаз, то из изгиба бледных губ. «Как он заметил… как он мог понять… он не мог понять, он ведь деревенщина, быдло! не мог их заметить, не должен был… он ничего не знает и не видел их раньше, Виктор ведь уверял меня в этом! Ну почему я не успел их забрать, почему?!» — трепетало у него в мозгу.

Баскаков внимательно просмотрел бумаги, прочел надписи на смятых конвертах, и на его лице вдруг резко обозначились глубокие морщины, раньше почти незаметные, и лицо стало старым и страшным. Встал он очень медленно, словно во сне, но расстояние до диванчика преодолел одним быстрым и хищным прыжком, неожиданным для его массивного телосложения и манеры двигаться размеренно и величаво. Одной рукой он схватил Сканера за воротник свитера и вздернул с дивана, другой ткнул ему в лицо бумаги, испачканные чужой, давно засохшей кровью.

— Что это значит?! — спросил он звенящим от ярости голосом, и Схимник с Яном подобрались, готовые вскочить в любую секунду. — Это так ты с ним работал, ублюдок?! Это и есть твоя психологическая профилактика?!