Бам! Бам!

Ты пришел сюда за мной? Или ты скрываешься во тьме туннеля? Алекс крепко сжала в руках фонарик – она знала, кто там стоит. И знала – та, что там стоит, явилась ни за ней и ни за кем другим.

Алекс услышала плач, тихое всхлипывание. Ее собственное. Отразившись эхом от стен, оно вернулось к ней.

– Простите, – сказала она. – Мне очень жаль.

Алекс оттолкнулась от стены и двинулась через комнату. Мимо нее порхнула тень, и она резко повернулась. Ничего. Снова мелькнула тень; Алекс подняла глаза и увидела темный силуэт рыбы, скользившей среди водорослей по ту сторону стеклянной крыши.

Она сделала шаг вперед и еще один шаг.

Шевельнись. Пожалуйста, пошевелись. Прошу тебя, скажи что-нибудь.

Прямо под ногами раздался резкий треск. У Алекс вырвался дикий крик, еще один и еще. Потом ее крик перешел в стон, – опустив глаза, она увидела какую-то плитку, треснувшую под ногой.

Алекс сделала еще шаг и подошла почти вплотную. Содрогаясь от ужаса, она уставилась в лицо – в лицо девушки, сморщенное, как клочок сухой кожи, в ее глаза, безнадежно устремленные на дверь, которую она открыла с таким запозданием, на искаженный, словно в приступе зловещего смеха, рот.

– Нет, – простонала Алекс, глядя на цепь, обхватывающую шею девушки и закрепленную где-то за ее спиной в темном сумраке. – Нет.

«Он часто спускался сюда, особенно в последнее время. – Голос Дэвида эхом звучал у нее в памяти. – Я, бывало, наблюдал за ним. Он часами сидел с удочкой тут, на острове. Я еще пытался понять, о чем он думает».

Нет.

Алекс отступила назад, медленно, с усилием, как бы преодолевая сопротивление огромной силы. Попыталась перевести взгляд на стены, потолок, но ее глаза, как магнитом, притягивало это лицо: «Привет, мам. Тут все ко мне отлично относятся, много чего произошло, я встретила несколько великолепных людей. Скоро напишу еще раз. С любовью».

Мне очень жаль. Алекс попыталась пробормотать эти слова, но ничего не получилось. Мне очень жаль; я от всей души…