– Кембридж, может быть, моя последняя возможность поиграть.

– Ты говоришь о крикете? – выкрикнул Фабиан.

– Да! – крикнул в ответ Чарлз.

Вдалеке Фабиан увидел цепочку красных огней; рассвет только занимался, и трудно было разобрать, что делается на дороге. Впритык друг к другу тянулись несколько машин, о чем говорили янтарные хвостовые огни; одна из машин вырулила на среднюю полосу. Он вывел «гольф» на скоростную полосу, чуть ослабил давление на акселератор и мигнул фарами.

– А я и не знал, что ты играешь.

– В Винчестере я еще малышом был в первой команде.

– В первой команде онанистов, – на мгновение обернувшись, ухмыльнулся Фабиан.

– Что?

– Онанистов!

– Фабиан!

Фабиан услышал короткий сдавленный вскрик Отто, почувствовал, как тот дернулся, напрягся. И снова уставился на дорогу.

Прямо на них летели фары. В глаза им бил мощный слепящий поток света; какая-то машина, сбившись с пути, летела им навстречу по полосе скоростного движения.

– Грузовик! – крикнул Фабиан. – Иисусе!

Он ударил по тормозной педали, понимая, что все бессмысленно, что уже слишком поздно. В сияющей пелене света он успел увидеть лишь две цифры номера машины: «75». Париж, мелькнула у него мысль.

И тут внезапно он очутился над «гольфом», глядя на него сверху: сквозь проем открытой крыши он видел Отто, Чарлза и Генри, которых мотало во все стороны, как тряпичные куклы. Он пораженно смотрел, как, словно при замедленной съемке, «гольф» начал сминаться о радиатор грузовика, и тут увидел, что это вовсе не грузовик, а «ситроен», старая тяжелая модель, который, встав дыбом, оторвался от земли.

Сначала смялся капот, потом согнулась и съежилась крыша, затем ветровое стекло словно бы затянулось изморозью и тысячью осколков разлетелось по сторонам; в воздух взмыли куски и обломки стекла, маленькие и большие. Задние дверцы «ситроена» распахнулись – одна наружу, другая вдавилась внутрь, – и «ситроен», похоже, стал заваливаться на бок, отлетев к обочине. Свертки и пакеты, набросанные на заднее сиденье, медленно вздымаясь в воздух, вываливались сквозь разодранную крышу: маленькие человечки, покрытые мехом, белые, коричневые, черные, раскинув ручки, вращались в воздухе в каком-то странном ритуальном танце. Игрушечные медвежата, понял он, пока они падали и, подпрыгивая, разлетались по сторонам.

Все вокруг было заполнено удушливым запахом бензина. На мгновение картина расплылась, словно кто-то закрыл ее мутным стеклом; затем раздался странный приглушенный хлопок, будто лопнули шины, после чего хлынула волна сухого жара. Первыми занялись игрушечные медвежата, пошла волдырями краска на машинах.