Пятеро в добротной, но покрытой пылью от долгой скачки темной одежде. Один ранен, остальные помогли ему спуститься с лошади. На бедре окровавленная повязка, рана, похоже, что огнестрельная. Высокий блондин — скорее всего, вожак всадников — что-то прокричал здоровяку. Что-то насчет добровольцев.

Вот дерьмо!

Здоровенный детина пролаял указания. Люди в белом уводили лошадей, тогда как из Дома надежды, чтобы помочь отнести раненого внутрь, выбежали несколько человек в черном. Один из всадников, тоже блондин, но пониже ростом, перед тем как последовать за остальными, вытащил из седельной сумы саквояж. Не прошло и минуты, как улица вернулась к обычному ритму: никто не остановился, чтобы полюбопытствовать или посудачить со знакомыми о том, что только что видели.

«Все это не похоже ни на один маленький городишко из тех, какие я видел, — подумал Фрэнк, удивляясь тому, что здешний люд не побросал все дела. — В любом другом месте все чесали бы по такому случаю языками никак не меньше часа».

Он посмотрел на рослого мужчину, поднимавшегося по ступеням Дома надежды, и тут его как обухом по голове ударили.

Господи, это же он, Корнелиус Монкрайф.

Записной громила на службе у железной дороги.

Десять лет назад Монкрайф нагрянул в Тумстоун и прямо в полном народа салуне чуть не забил до смерти своего несчастного маленького счетовода. Он объяснял рукоприкладство тем, что бухгалтер пустился в бега, прихватив с собой двадцать тысяч долларов из кассы. Может, и так, но Фрэнк и другие помощники шерифа не нашли у бедолаги никакой наличности, сам же он выдвигать обвинение отказался, и привлечь Корнелиуса за нападение не имелось возможности. И вообще этот Монкрайф вел себя крайне вызывающе.

«Какого черта он тут делает?»

— Ладно, где тут гостиница?

Выйдя из барака, чтобы посетить отхожее место, Канацзучи ускользнул из зоны размещения рабочей силы: охрана утром была не слишком бдительна, тем паче что она присматривала и за раздачей рабочим пищи. Котлы с овсянкой и черствый хлеб доставляли в расположенный неподалеку сарай, оборудованный под столовую.

Продвигаясь между хижинами, Канацзучи, подражая одетым в белое местным жителям, скривил губы в такой же, как у них, бессмысленной улыбке, и ни один взгляд не остановился на нем дважды. При дневном свете он увидел, что ни один из этих домишек не был окрашен или оштукатурен. Четыре стены и крыша из гофрированной жести.

Во сне он получил указание найти священные книги в подземных помещениях под церковью, но пока ему не удалось придумать, как туда попасть. Работы велись постоянно, и территория круглые сутки была запружена народом.