– Чего уж тут непонятного. Все жить хотят. И Зинка, – он кивнул в сторону тощенькой мадамки неопределенного возраста, стоявшей у пивной стойки.

– Зинка? – удивился Илья. – Да ее сажать пора, нахапала, курва… Жить хотят… Не все жить хотят!

– Все ты о том же, – поморщился Хохотва.

– А что, нельзя?! Почему? Ты скажи мне, почему я не могу помянуть моего лучшего товарища? Почему он жить не хотел?

– Он, как это сказать, заразился, что ли… Поэтому и решил развязаться разом.

– Заразился… Чем это он заразился? Думаешь, тоже оборотнем стал?

– Думаю.

– Глупости. Никаких оборотней не существует.

– Опять ты за свое. Мы же с тобой сами видели тогда в цирке…

– Все равно не существует. Я как убежденный… – он икнул, – убежденный…

– Кто?

– Ате… ате… атеист утверждаю: все, что мы видели, – элементарный гипноз. Нас просто гипнотизировал этот киношник.

– А медведей?

– И медведей тоже.

– Ну ты даешь!

– Утверждаю наверняка: и медведей… Почему, когда он снова стал человеком, на нем не было ни единой царапины? Вот! Ни единой! А ты заключение патологоанатома читал? Вот результаты вскрытия. Обширный инфаркт. Никаких повреждений.

Над столом повисло молчание.

– А пуля? – через некоторое время осторожно сказал Хохотва.

– Что пуля?

– Ведь в сердце у него пулю нашли, твою, между прочим, серебряную…