— Эми! — Тина обвела жестом обеих девочек.

— Писькой, — спокойно предложила Брианна.

— Это называется «пенис», — поморщилась Эшли, глядя на сестру. — Только дети говорят…

Зажегся свет, и Карл начал кричать.

— Я пойду за второй лампой, — сообщил Тони опустевшей кладовке. Когда он попытался повернуться, его что-то удержало. — Эми, отпусти меня. Ты права, если я помчусь на помощь сломя голову, Ли это не поможет. Но пока я не могу участвовать в обсуждении, а тратить время, когда светло, глупо. — Через пару секунд хватка ослабла. — Это короткий проигрыш, — сказал он, шагая к другой двери, шаркая, чтобы ни на кого не наступить. — Даю слово, что вернусь с лампой.

«И как только мы выберемся», — поклялся он сам себе, закрывая за собой дверь и переходя на бег, — «я начинаю учить защитные заклинания и молнии. Или огненные шары. Волшебники вроде постоянно ими пользуются».

Он не мог поверить, что его чувства к Ли настолько очевидны.

А Ли заметил?

Его все сильнее тянуло выучить заклинание, чтобы научиться стирать другим память.

Ему не надо было открывать обе створки двери, ведущей в бальный зал, поэтому Тони достал помаду Эми и начал блокировать правую сторону. К счастью, теперь он практически мог раздвинуть пальцы левой руки и срисовывать белый символ, выжженный на левой ладони. Чтобы дорисовать последнюю закорючку и точку, ему пришлось выковыривать остатки помады мизинцем. Рука продолжала ныть, но теперь он хотя бы мог удерживать тюбик. Вновь обретенная подвижность пальцев изгнала страх, который он даже не замечал, что испытывает.

Карл перестал плакать как раз тогда, когда Тони открыл дверь, защищенную барьером.

Он, конечно, не очень в этом разбирался, но вроде маленькое оранжевое пятнышко света около эстрады означало, что в лампе почти закончился керосин.

— Тони…

Наверно, ему полагалось сильнее отвлекаться на призраков коллег, зовущих его, на фоне играющей «Ночи и дня». Вытянуть руку. Первые три слова заклинания…

— Тони!

Голос Ли. Отдаленный. Отчаянный. Испуганный. У Тони екнуло сердце.

А вот это определенно отвлекало.

Выкрикивающая ругательства Бренда врезалась в невидимый барьер всего в десяти сантиметрах от его лица. Он почти был к этому готов.

— Он был моим! — взвизгнула она. На горле зияла прозрачная рана.

— Я знаю.