Он махнул рукой Роджеру, уже гарцевавшему возле кареты на рослом выносливом жеребце.

— Я думала, Роджер повезет ваш багаж, — сказала Мадлен тихо.

— Я тоже так думал. Но это сделает Саттин.

Он закрыл дверцу кареты.

Какое-то время они молчали, но дорога делала свое дело. Карета мирно покачивалась на ухабах, и стена отчужденности, возведенная между ними событиями этого ужасного дня, постепенно разваливалась, уступая место чему-то иному. Наконец Мадлен решилась заговорить.

— Это было, наверное, не очень приятно?

Сен-Жермен повернулся к ней.

— Да.

— Понимаю.

Она внимательно оглядела свои ладони. Потом, не поднимая глаз, спросила:

— Так вы уезжаете?

— Как я и говорил вам, на время. Я в мае вернусь.

— Понимаю, — снова сказала она, едва удерживаясь от слез.

— Идите сюда.

Девушка не шелохнулась. Он пересел сам и обнял ее за талию, мысленно порадовавшись тому, что она не отталкивает его.

— В чем дело, Мадлен?

— Меня осквернили. Я вам отвратительна, — ее всхлип походил на стон.

— Это не так!

— Они ничего не успели.